Я постоянно танцую, ногами топаю, Трясу головой, руками вот так вот делаю! Да, я немного ебнутый, люди пугаются, Особенно если в общественном транспорте.
Если честно, я собирался еще довольно долго домучивать сей опус, ныча его от всех и вся, но в свете грядущей кабинетки про войну демонов я все-таки решил поделиться им с сомастерами, игроками и вообще всеми желающими.
Обойдусь без долгих преамбул, разве что отдельно отмечу для фанатов дмк: поелику в игровой серии Мэндос присутствует исключительно в виде то гигантской статуи, то вообще хуйни какой-то, я взял на себя смелость придумать этого персонажа таким, каким хотел его видеть. Можете считать это АУ.
Ну а для всех остальных это самый что ни на есть ориджинал. Самое начало пути одного занятного демона... надеюсь, дальше будет больше. Половая ебля со всякими неаппетитными подробностями присутствуэ, равно как все те же подробности, но уже без ебли. Если это кому претит - ну, будьте осторожнее.
А я начинаю. Даже как-то волнительно, все-таки этот герой от большинства мною любимых и придуманных, мягко говоря, отличается)))
А теперь взгляните на других:
Чем, скажите, я смешнее их?
Если маску снять с любого тут -
Станет ясно, кто из нас здесь шут.
Давным-давно, когда древние могущественные цивилизации еще не смыло всемирным потопом, и очень-очень далеко от этих цивилизаций, в самом сердце Бездны, матери всех демонов, не знающих небес… там было обжигающе жарко. Так жарко, что и словами не описать. Все плавилось, как в тигле. Жар, но не тепло. Огонь, но не свет.
Он прижался коленями ко лбу, обхватив их руками, и подумал, что это хорошо. Правда, в следующий миг у него не стало ни коленей, ни рук, ни лба. Демон плавился вместе с Бездной, и то улыбался, то нет, потому что не всегда было чем улыбаться.
«Как тебя зовут?» - Спросила Бездна, и он понял, что скоро все это закончится. Демон сжался в комок, с жадностью стараясь охватить, оставить в себе побольше этой кипучей лавы, частью которой он скоро перестанет быть.
«Весь мир. Я – это весь мир. Целый мир внутри. Меня.»
Бездна содрогнулась, как сокращается человеческая глотка во время приступа рвоты. Демон воспарил над ней на пару коротких секунд, а потом упал на твердую поверхность. Она была настолько же ледяной, насколько горячей была Бездна.
- Как тебя зовут?
читать дальшеДемон все еще чувствовал себя куском мягкой, очень медленно остывающей лавы, податливой глиной, и ему показалось, что нога, ударившая его, погрузилась в плоть на глубину ладони, а то и больше. В тот же миг появились и рот с языком, чтобы застонать, и глаза, чтобы из них потекли слезы.
- Мир. Целый мир внутри.
Те, кто бил и спрашивал, рассмеялись. Теперь, когда у демона были глаза и веки, он смог проморгаться и разглядеть их. Взгляд улавливал формы и очертания, еще не до конца остывшее тело менялось подстать. Руки, ноги, голова, длинные волосы, кожа, черты лица, большие крылья за спиной… Смеяться перестали.
- По-нашему, выходит, Мэндос. – Обратился один к другому. – Что, Мэндос, хочешь быть таким, как мы?
И Мэндос понял – да, очень хочет. Сильнее всего на свете. Он провел длинным языком по губам и сглотнул слюну. Плевать, как выглядят эти двое. Пахло от них восхитительно. Пахло силой, и это был прекрасный запах. Демон алчно втягивал его обеими ноздрями.
- Правило первое, дитя. Помнить свое место. Ты – грязь и черви под нашими стопами. – В голосе говорящего не было злобы. Только усталость, скука и, возможно, чуть-чуть раздражения. – Это тебе не понадобится.
Он стиснул крылья Мэндоса и, надавив ему ногой на спину. Хрустнул сломанный хребет, и вместо крыльев остались только развороченные лопатки.
Они уходили, потеряв всякий интерес, а Мэндос истошно орал, катаясь по льду и размазывая по нему кровь. Он испытывал боль, страх, ярость. И нечто, отдаленно похожее на благодарность. Не каждый, будучи нескольких минут отроду, получает столько полезных уроков единовременно.
«Вспомни, как плавилась в Бездне каждая клеточка твоего тела. Вспомни – и больше никогда не забывай. Это полезный навык.»
Демон лег на спину, чтобы лед остудил раны, и раскрыл пошире рот, ловя им здоровенные снежинки. Запрокинув голову, он посмотрел вслед ушедшим. Их уже было не видать, но сквозь метель можно было разглядеть вдалеке исполинскую черную громаду. Сначала Мэндос принял ее за гору, но, прищурившись, различил силуэты башен. Значит, там живут.
Он снова перевернулся на живот и, последовав недавнему совету, пополз, цепляясь за лед свежеотрощенными когтями. О нем, вполне может статься, и думать забыли, но сам демон был, напротив, весьма в этих созданиях заинтересован.
«О да, глубокий интерес. Можно сказать, животрепещущий.»
Мэндос представил, как его длинные ногти проникают под кожу одного из крылатых, а потом глубже, под мышцы, под ребра, как рука движется выше и в конце концов стискивает трепещущее живое сердце – и научился еще одной вещи. Он рассмеялся, растянув рот разве что не до ушей.
***
Падшие ангелы ценили тех демонов Второго Поколения, детей бездны, которые умели быть ничтожными. Мэндос прижился при дворе Люцифера благодаря своей страсти к метаморфозам. Кто знает, возможно, они считают, что ему унизительно наращивать уродство за уродством в угоду высочайшей публике. Демон в душе посмеивался – ему-то были интересны любые перемены. Нарастить пару горбов и выгнуть ноги под неправильным углом не менее занятно, чем придать своему телу идеальные изгибы женской фигуры, а коже – фарфоровую белизну и гладкость. Ему никогда не надоедало придумывать новые личины, одна уродливее другой.
Правда, демона все равно часто били, сколько бы он ни угождал господам. Но Мэндос быстро понял: им просто нравится его податливая плоть, которую можно мять, как глину или тесто, придавая ей любую форму. Никто не будет спорить, это весьма забавно – когда шея свернута так, что видишь собственный зад. Или если раззявить рот до ключиц. Или вытянуть язык сквозь дыру в горле. Или… да мало ли что может придумать Падший с богатой фантазией.
Когда после подобных развлечений Мэндоса оставляли в покое, он спешил надежно спрятаться, и неприметными путями уползти подальше от верхних этажей и просторных залов, в самую толщу адской тверди, ниже фундамента замка, туда, где били горячие источники. Глядя в их зеркальную гладь, он менялся, менялся, менялся – только теперь руководствуясь только своими желаниями, и ничьими больше. Ему нравилось, как нечто прекрасное проступало сквозь кровавую кашу. Лица и тела, одно прекраснее другого. Еще один важный усвоенный урок – не счесть видов совершенства.
«И все они мне доступны.»
- Что ты здесь делаешь?
Рано или поздно это должно было случиться. Демон слишком увлекся, и не заметил постороннего. В нескольких шагах от него стоял Падший (с недавних пор их стали все чаще и чаще называть бесами). Когда-то он, скорее всего, был прекрасен. Но не теперь. Это стало общей бедой для многих из Первого Поколения, правда, Мэндос не знал наверняка, замечают ли это они сами. И тем не менее, лично ему факт был очевиден: бесы утратили то, что наиболее четко описывалось словом «совершенство». Их красота была теперь застоявшейся, отдавала запахом набальзамированного трупа. Нежеланный свидетель смотрел на Мэндоса немигающими птичьими глазами, ярко-синие вены просвечивали сквозь молочно-белую кожу, и почему-то казалось, что по ним течет одна лишь отрава. Черные крылья выглядели неопрятно. Демон понял, что до дрожи не хочет видеть и ощущать это существо близко от себя. Он опасался ощутить какую-нибудь противную вонь, как от вороньего помета, к примеру.
И ощущение это было Мэндосу в новинку. С изумлением демон понял, что не чувствует в падшем превосходства. Силу – все еще да. Но она уже не впечатляла, как тогда, в первый раз, на ледяном озере Кацит. Не вызывала желания походить на.
- Мэндос? Это что, правда ты? – Бес рассмеялся. У него были мелкие треугольные зубы и темно-синий язык. – Что это ты удумал, уродец?
«Я еще могу убежать. Он за мной не угонится, я знаю. Я еще могу обратить все в шутку. Снова стать комком плавкой плоти, пусть слепит из меня, что пожелает. И все обойдется.»
Ничего этого демон не сделал. Он неторопливо, одним исполненным достоинства движением, поднялся на ноги, выпрямился и пристально посмотрел на Падшего. Тот перестал смеяться.
Сила Мэндоса разлилась под сводом пещеры. Казалось, он даже воздух подменил собой, и теперь Бес не только видел демона, не только ощущал его силу – Падший был вынужден ей дышать.
- Как ты назвал меня?
В облике Мэндоса не было ничего застывшего, затхлого или заскорузлого. Тело, гибкое, обманчиво хрупкое, едва ли не мальчишеское, сочилось пульсирущим золотистым светом, неярким, мягким, бархатным. Вокруг головы он был чуть сильнее, словно заменял корону. Свет вместо украшений вплетался в длинные черные волосы. Они стекали по спине и груди, уходя в воду, на ощупь и на вид они казались гладкой блестящей струящейся тканью. Кое-где на теле демона проступала чешуя, переплетающаяся с изысканными браслетами. Последним росчерком своей вольной фантазии Мэндос сделал глаза непропорционально большими, и не прогадал. Они походили на мухоловки, и влажная чернота радужки явно подманивала не хуже липкого сока болотного цветка.
«Я – образец совершенства.»
В глазах падшего ангела демон увидел подтверждение своим мыслям.
- Я – хуже чем уродец. – Мэндос смотрел на беса, не отрываясь. – Я – грязь и черви под Вашими ногами. Глина под Вашими пальцами.
Падший оказался рядом с ним в несколько широких шагов. Белая рука легла демону на лицо, больно сдавила. Но сквозь растопыренные пальцы все еще мокро мерцали его глаза.
Опасения Мэндоса не оправдались. Вороньим пометом от беса не пахло. Словно пеплом лицо обсыпали, не больше. Хотелось прокашляться.
- Шутка. – Демон говорил, скользя губами по ладони падшего, и его голос звучал почти неразборчиво. – Тебе не светит.
Из самой глубины зрачков Мэндоса вырвались две красные молнии. Они казались эфемерными, но вполне осязаемо вонзились в беса – одна в шею, другая в лоб. Тот отпрянул было, но демон оказался быстрее. Аккуратный красиво очерченный рот превратился в зубастую пасть, над головой раздулся капюшон кобры. Левой рукой Мэндос вцепился падшему в шею, зубами вгрызся в его нижнюю губу и дернул что было сил, срывая кожу с черепа. А правая рука исполняла давнюю мечту своего хозяина: под кожу, и глубже, а потом выше, и вот уже сердце лопается, как перезрелый подтухший фрукт.
Демон машинально облизал пальцы, но ничего, кроме все того же пепла, не почувствовал. От падшего ангела, могущественного существа, которое появилось на свет вместе со всем этим миром, осталось просто облако пыли. Пахло гарью.
«Ничего особенного. Не то что я.»
И все же, его гибель не могли не заметить. Со вздохом, полным сожаления, Мэндос окинул последним взглядом свое отражение в воде, и снова начал меняться. Скрюченная тень, горбатая и прихрамывающая, скользнула в темноту. Стены дворца испещрены норами для таких, как он – в любое место можно пробраться. А падшие скорее будут думать друг на друга, чем на шута-уродца.
***
- Идем-ка со мной. – В очередной своей потешной и уродливой личине Мэндос едва доставал демону по имени Ксипе до пояса, хоть тот и не был высок по сравнению с другими своими собратьями. Ксипе был демоном второго поколения, но старался во всем походить на падших. Поднаторевший в иллюзиях и мороках Мэндос прекрасно видел, что внешность у Ксипе наведенная, а вот в истинном облике эта загадочная личность еще ни разу ни перед кем не представала. Он всегда выглядел одинаково – высокий костистый мужчина с длинным бурыми волосами и окладистой бородой. Одежду носил неброскую, и даже крылья, еще один непременный атрибут бесов, умел складывать за спиной так, что они казались плащом или накидкой. Возможно, секрет заключался в том, что они были кожистыми, а не оперенными, как у большинства бывших ангелов. Демон очень редко разговаривал и никогда не улыбался, изображая из себя чуть ли не аллегорию слова «мрачность».
Мэндос постоянно видел Ксипе рядом с Люцифером и его свитой, но, к стыду своему, так и не понял, чем этот демон занимается, и почему падшие спускают ему то, за что обычно жестоко наказывают – дерзость выглядеть, как подобный им. Многие демоны послабее и вовсе не знали, что Ксипе – их собрат, а не с небес свалился. Впрочем, Мэндос утешал себя тем, что не особо-то и старался узнать, и Ксипе от души презирал. Зачем подделываться под этих чахнущих беженцев, когда можно придумать себе любой облик, самый роскошный и причудливый?
Так что Мэндос не имел ни малейшего понятия, зачем это обычный коверный уродец мог понадобиться такому напыщенному типу, как Ксипе, но, разумеется, перечить не стал, а промямлил что-то подобострастное и последовал за ним. Шли они недолго – Ксипе воспользовался магией дворца Люцифера, чем весьма впечатлил Мэндоса. Любые манипуляции с пространством в обиталище Денницы были доступны только особам, приближенным к повелителю Ада. Выходит, зря он не обращал на унылого Ксипе внимания.
Демоны оказались в довольно аскетично обставленных покоях – в них, собственно, ничего, кроме большой кровати под балдахином и огромного, во всю стену, витражного окна, и не было. Заложив руки за спину, Ксипе встал у этого самого окна и стал вглядываться в разноцветные стекла.
- Подойди.
Мэндос, сама настороженность, приблизился.
- Смотри.
О чем говорить Ксипе, стало понятно не сразу. Но вот силуэты башен и редких огоньков на ледяных просторах Кацита за окном стали исчезать, а стекла – терять свои цвета. Вскоре в каждом из сегментов началось движение. Приглядевшись, Мэндос подавился удивленным вздохом. Вот в большом красноватом ромбе виден тронный зал и все, кто там сейчас находится. А в маленьком лиловом прямоугольнике – малые покои для всяческого рода гостей из других кругов Ада. Вот источники, Мэндосу пришлось постараться, чтобы не подать виду, как он рад, что после убийства Падшего стал туда заглядывать очень редко.
- Узнаешь комнату?
То, что было показано в небольшом желтом пятиугольнике, комнатой по сути не являлось. Так, неприметный угол, ниша. И по совместительству – последнее из укрытий Мэндоса.
Многое встало на свои места, если не все. Неприметность Ксипе, его приближенность к падшим, поблажки насчет внешности… Судя по всему, этот тихий неприметный демон заведовал, подумать только, такой махиной, как внутренняя безопасность дворца!
Мэндос был готов от досады съесть собственные руки. Как можно быть таким идиотом! Не догадаться, что мало просто укрыться от чужих глаз! Оказывается, стены могут не только слышать, но и видеть.
Разумеется, демон сразу же понял, что именно видел Ксипе в желтом пятиугольнике, но мрачный соглядатай, словно чтобы подтвердить его опасения, расцепил руки и повел пальцем по стеклу. Изображения стали мелькать быстрее, только двигалось в них все задом наперед. Ксипе остановился и убрал палец, когда в витраже появился Мэндос. В полном молчании они оба наблюдали за очередными превращениями.
«Теперь эта гнида, несомненно, попытается меня шантажировать. Если сразу не прибъет.»
Несмотря на подобные мысли, Мэндос был даже где-то благодарен. Без этого окна он бы едва ли когда-нибудь смог увидеть свои метаморфозы со стороны. Это было невероятно красиво.
Не дожидаясь вопросов, Мэндос распластался по каменному полу и заскулил.
- Умоляю, простите меня, господин! Но вы, падшие, так прекрасны, я просто не смог удержаться! Но я всегда, всегда помню свое место! Я – лишь черви и грязь…
- Хватит. – Голос звучал жестко, но Мэндос, на мгновение подняв взгляд, остался доволен. Он нащупал нужную струну. Ксипе явно стремился походить на бесов, и все это нытье ему польстило. – Твои причитания мне не нужны.
- Что же нужно господину? Я все сделаю, все! – Губы машинально дрожали и произносили жалобные слова, а Мэндос лихорадочно соображал, как бы расправиться с этой неожиданной неприятностью. Ксипе даром что костистый – но совсем не костный, как его разлюбезные падшие. Демоны второго поколения – они живее, они быстрее на все реагируют, лучше меняются, лучше учатся. Они привыкли жить в мире, где тебя могут сожрать в любой момент, и потому всегда наготове.
«Убить-то я его, положим, смогу. Но едва ли сразу. А шум сейчас недопустим.»
Ксипе долго молчал, прежде чем ответить на вопрос Мэндоса.
- Покажи, как ты это делаешь. Стань другим.
- Каким господин желает меня видеть? – Мэндос был рад любой отсрочке.
Надо отдать Ксипе должное, своим ответом он смог удивить даже ко многому привычного Мэндоса.
- Красивым. Прекрасным, как ангел. И пусть будут крылья.
Мэндос, конечно, имел свои представления о красоте. Но сейчас было явно не место и не время для споров об эстетике.
То, что в первые дни существования тянулось мучительными минутами, теперь занимало секунд пять-десять, не больше. Мэндос выпрямился, вздохнул полной грудью, похрустел костяшками, встряхнул волосами – вот и готово. Фантазируя сам для себя, он, конечно, тратил куда больше времени, но для Ксипе и на скорую руку сойдет. Мэндос торопливо собрал простенькую мозаику из типично ангельских черт и наскоро отполировал другими необходимыми атрибутами – лучистыми глазами, теплым ровным едва заметным светом, исходящим от кожи, золотистыми бликами на белокурых слегка вьющихся волосах. Разумеется, присутствовали и белоснежные крылья, и что-то вроде длинной туники (придумывать более сложную одежду было откровенно лень). Мэндос не особо напрягался, потому что понимал: хоть Ксипе и неплохо владеет наведением личины, это все равно не тот уровень, с которым стоит считаться.
Он оказался прав. Минута шла за минутой, а Ксипе молчал, не двигался с места и буравил Мэндоса тяжелым взглядом. Сначала демон немного заволновался, потому что по выражению лица Ксипе было решительно невозможно понять, нравится ему результат или нет. Только по немного расслабленной нижней челюсти Мэндос с удовлетворением понял: зритель поражен. Чего уж скрывать, ему это было приятно. Мэндос никогда не признался бы себе в этом сам, но в восхищении нуждается каждый. Пока единственный свидетель своих метаморфоз – ты сам, как понять, действительно ли они хороши?
Ксипе стоял неподвижно минут пять, не меньше, а потом рванулся вперед так резко, что Мэндос чуть было по инерции не запустил в него молнией. Помогла способность кожей, на голых инстинктах, чувствовать, чего от него хотят. Ксипе не хотел его убивать.
Он смял ткань туники в кулаке, резко рванул и отшвырнул ее. Потом он схватил Мэндоса за плечи и стал целовать так жадно, как будто намеревался то ли языком ему зубы пересчитать, то ли высосать через глотку внутренности. Мэндос на всякий случай постонал, пустил по телу дрожь, прикрыл глаза, чуть удлинив ресницы, и прислушивался к собственным ощущениям.
Происходящее ему определенно нравилось. До сего момента он успел насмотреться на всяческого рода соития с огромного количества ракурсов, но участия принимать не доводилось – ведь Мэндос тщательно пестовал образ слишком жалкого для подобных утех существа. Попробовать хотелось, кто бы спорил, но безопасность и секретность дороже. Зато теперь из-за Ксипе и то, и другое безнадежно испорчено. Вот пусть Ксипе и отдувается. Демон, кстати говоря, разом растерял всю свою заторможенность и ретиво опрокинул Мэндоса на кровать. Трепыхающиеся крылья мешали ужасно, но Ксипе, судя по всему, от шелеста перьев возбуждался все сильнее и сильнее. Ручищи у него были дай Бездна каждому, в одной без труда уместились оба запястья Мэндоса.
Ксипе сел на него сверху, немилосердно вдавливая в кровать, и нависал, растягивая, как на дыбе. Из-за крыльев приходилось еще и выгибаться дугой. Время шло, пауза безбожно затягивалась. Ксипе, судя по всему, так и не мог толком поверить в происходящее. Мэндос вздохнул и смерил его раздосадованным взглядом.
- Если ты собирался только смотреть, мог бы не беспокоить меня, а воспользоваться своим волшебным витражом.
Ксипе вздрогнул всем телом и посмотрел на Мэндоса, как посмотрели бы, наверное, на внезапно заговорившую лавку, или ручную ливретку. В глазах демона читалось яснее ясного: вот уж чего он не ожидал, так это абсолютно спокойного, исполненного ленивого презрения тона. Мэндос поглядел на беднягу и даже немного умилился.
«Поверить не могу, похоже, кое-кто считал, что все эти пресмыкания не были притворством!»
- Да как ты смеешь… - Начал было Ксипе, но Мэндос не дал ему закончить. Демон без видимого труда высвободил руки и резко сел, одной рукой вцепившись в загривок Ксипе, а другую прижав к его груди, ровнехонько напротив сердца. Длинные ногти многообещающе впились в плоть.
- Ох, таинственный мой, и так смею, и этак, и сама Бездна не знает, как могу посметь еще. - Проговорил Мэндос на ухо Ксипе исполненным сарказма громким шепотом. – Можешь оставить свою мрачную монолитность за дверями этой комнаты, поздно, тут она больше никого не впечатлит. Во-первых, я могу тебя убить, если захочу. – Мэндос потерся лицом о колючую щеку Ксипе. С кончиков длиннющих ресниц срывались крошечные красноватые всполохи, заставляя демона корчиться от боли. – Во-вторых, мы теперь сообщники. Ты смотрел, как я изображаю Падших, исходя слюной. Более того, ты хотел меня от души поиметь в подобном виде. Ужас! Крамола! Измена! – Тут уж Мэндос не сдержался, не смог долго сохранять зловещий тон, рассмеялся, уткнувшись в плечо окаменевшему Ксипе. – Ну, полно, я шучу. Я, признаться честно, совсем не против, чтобы ты поимел меня хоть в каком виде. Ты, главное, делай хоть что-нибудь.
Мэндос немного отстранился. Теперь обе его руки лежали на плечах Ксипе. Появилось и тут же снова скрылось за влажными губами длинное раздвоенное змеиное жало. Ксипе не заметил, как Мэндос успел перетечь из одной позы в другую, однако в следующий миг демон уже сидел у него на коленях. Огромные крылья за его спиной широко раскрылись, но только чтобы рассыпаться и разлететься по всей комнате, создав ощущение, будто с потолка пошел снег. По длинным волосам от корней к кончиком неторопливо текла синеватая, вязкая чернота. Моргнув пару раз, Мэндос сменил цвет глаз с голубого на зеленый, а мягкий золотистый свет, исходящий от тела, лег на кожу легким, едва заметным загаром.
- Вот так. – Довольно проговорил Мэндос, рассматривая свое отражение в глазах Ксипе. – Так мне больше нравится. Теперь здесь, - было не ясно, что имеет в виду демон: постель, комнату или нечто большее, - все будет так, как я хочу. Но поверь мне, ты об этом никогда не пожалеешь. Я тебя умоляю только об одном.
- О чем же? – У Ксипе так пересохло в горле, что он не говорил – едва слышно сипел. Но Мэндос все равно видел: ему нравится, ему очень нравится. Особенно когда умоляют.
- Убери все это уродство. Меня тошнит от падших. – Мэндос прижался к Ксипе всем телом, с удовольствием ощущая себя сидящим на печке с разгорающимися дровами. – Я скорее сам себе горло перегрызу, чем лягу с кем-то из них. Хочу демона.
И тогда Ксипе улыбнулся. Улыбнулся широко, от души, и улыбка эта становилась все шире и шире, пока не превратилась в широченный оскал. Рот стал пастью, но клыки и в нем целиком не умещались. Лицо перестало быть лицом, превращаясь то ли в морду, то ли в костяную маску. В глубине глазниц как будто переливалась лава, и в глотке тоже. А крылья остались, только теперь они еще больше походили на нетопыриные. Мэндоса сжимал в объятьях самый настоящий исполин, и золотистая кожа демона липла к влажным красным пластинам мышц – на груди у Ксипе попросту не было кожи. Его огромные лапы покрывала короста, напоминающая черную застывшую лаву с яркими прожилками, которые сплетались в письмена, но времени их читать у Мэндоса не было. Теперь настала его очередь сглатывать слюну. Он не представлял, что это зрелище настолько впечатлит. Ниже пояса демон весь был как постоянно движущаяся, кипучая лава. Мэндос завороженно водил руками по телу Ксипе, прижимался к его груди, пока весь не измазался в розоватой сукровице, целовал забор из клыков.
- Смелая крошка. – Ксипе стиснул его бедра. Узловатые черные пальцы обхватывали каждое кольцом. Демон вздернул Мэндоса в воздух и одним сильным движением насадил на себя.
Мэндос не просто закричал – заорал так истошно, что даже начал задыхаться. Он слышал шипение и чувствовал запах горелого мяса, по ногам сплошным потоком текла кровь, кипела и сворачивалась на ходу. Положив руки себе на живот, он мог без труда почувствовать на ощупь, как в нем двигается Ксипе. Да что там на ощупь – он мог это увидеть, опустив взгляд.
- Ты хочешь так? – Ксипе глухо расхохотался и провел похожим на лопату языком Мэндосу от плеча до подбородка.
Вместо ответа Мэндос начал двигаться. С каждым рывком ноги снова и снова обдавало ручьями крови, и демон почти что ослеп… от дичайшего, неописуемого удовольствия. Он не останавливался, пока весь мир вокруг не стал белым, и все в нем – боль, удовольствие, мысли, чувства – не стало потоками силой. Мэндос уже не понимал, что снаружи, а что внутри него. И не хотел понимать. Бездна зря имен не дает. Он – и есть целый мир.
Обойдусь без долгих преамбул, разве что отдельно отмечу для фанатов дмк: поелику в игровой серии Мэндос присутствует исключительно в виде то гигантской статуи, то вообще хуйни какой-то, я взял на себя смелость придумать этого персонажа таким, каким хотел его видеть. Можете считать это АУ.
Ну а для всех остальных это самый что ни на есть ориджинал. Самое начало пути одного занятного демона... надеюсь, дальше будет больше. Половая ебля со всякими неаппетитными подробностями присутствуэ, равно как все те же подробности, но уже без ебли. Если это кому претит - ну, будьте осторожнее.
А я начинаю. Даже как-то волнительно, все-таки этот герой от большинства мною любимых и придуманных, мягко говоря, отличается)))
А теперь взгляните на других:
Чем, скажите, я смешнее их?
Если маску снять с любого тут -
Станет ясно, кто из нас здесь шут.
Давным-давно, когда древние могущественные цивилизации еще не смыло всемирным потопом, и очень-очень далеко от этих цивилизаций, в самом сердце Бездны, матери всех демонов, не знающих небес… там было обжигающе жарко. Так жарко, что и словами не описать. Все плавилось, как в тигле. Жар, но не тепло. Огонь, но не свет.
Он прижался коленями ко лбу, обхватив их руками, и подумал, что это хорошо. Правда, в следующий миг у него не стало ни коленей, ни рук, ни лба. Демон плавился вместе с Бездной, и то улыбался, то нет, потому что не всегда было чем улыбаться.
«Как тебя зовут?» - Спросила Бездна, и он понял, что скоро все это закончится. Демон сжался в комок, с жадностью стараясь охватить, оставить в себе побольше этой кипучей лавы, частью которой он скоро перестанет быть.
«Весь мир. Я – это весь мир. Целый мир внутри. Меня.»
Бездна содрогнулась, как сокращается человеческая глотка во время приступа рвоты. Демон воспарил над ней на пару коротких секунд, а потом упал на твердую поверхность. Она была настолько же ледяной, насколько горячей была Бездна.
- Как тебя зовут?
читать дальшеДемон все еще чувствовал себя куском мягкой, очень медленно остывающей лавы, податливой глиной, и ему показалось, что нога, ударившая его, погрузилась в плоть на глубину ладони, а то и больше. В тот же миг появились и рот с языком, чтобы застонать, и глаза, чтобы из них потекли слезы.
- Мир. Целый мир внутри.
Те, кто бил и спрашивал, рассмеялись. Теперь, когда у демона были глаза и веки, он смог проморгаться и разглядеть их. Взгляд улавливал формы и очертания, еще не до конца остывшее тело менялось подстать. Руки, ноги, голова, длинные волосы, кожа, черты лица, большие крылья за спиной… Смеяться перестали.
- По-нашему, выходит, Мэндос. – Обратился один к другому. – Что, Мэндос, хочешь быть таким, как мы?
И Мэндос понял – да, очень хочет. Сильнее всего на свете. Он провел длинным языком по губам и сглотнул слюну. Плевать, как выглядят эти двое. Пахло от них восхитительно. Пахло силой, и это был прекрасный запах. Демон алчно втягивал его обеими ноздрями.
- Правило первое, дитя. Помнить свое место. Ты – грязь и черви под нашими стопами. – В голосе говорящего не было злобы. Только усталость, скука и, возможно, чуть-чуть раздражения. – Это тебе не понадобится.
Он стиснул крылья Мэндоса и, надавив ему ногой на спину. Хрустнул сломанный хребет, и вместо крыльев остались только развороченные лопатки.
Они уходили, потеряв всякий интерес, а Мэндос истошно орал, катаясь по льду и размазывая по нему кровь. Он испытывал боль, страх, ярость. И нечто, отдаленно похожее на благодарность. Не каждый, будучи нескольких минут отроду, получает столько полезных уроков единовременно.
«Вспомни, как плавилась в Бездне каждая клеточка твоего тела. Вспомни – и больше никогда не забывай. Это полезный навык.»
Демон лег на спину, чтобы лед остудил раны, и раскрыл пошире рот, ловя им здоровенные снежинки. Запрокинув голову, он посмотрел вслед ушедшим. Их уже было не видать, но сквозь метель можно было разглядеть вдалеке исполинскую черную громаду. Сначала Мэндос принял ее за гору, но, прищурившись, различил силуэты башен. Значит, там живут.
Он снова перевернулся на живот и, последовав недавнему совету, пополз, цепляясь за лед свежеотрощенными когтями. О нем, вполне может статься, и думать забыли, но сам демон был, напротив, весьма в этих созданиях заинтересован.
«О да, глубокий интерес. Можно сказать, животрепещущий.»
Мэндос представил, как его длинные ногти проникают под кожу одного из крылатых, а потом глубже, под мышцы, под ребра, как рука движется выше и в конце концов стискивает трепещущее живое сердце – и научился еще одной вещи. Он рассмеялся, растянув рот разве что не до ушей.
***
Падшие ангелы ценили тех демонов Второго Поколения, детей бездны, которые умели быть ничтожными. Мэндос прижился при дворе Люцифера благодаря своей страсти к метаморфозам. Кто знает, возможно, они считают, что ему унизительно наращивать уродство за уродством в угоду высочайшей публике. Демон в душе посмеивался – ему-то были интересны любые перемены. Нарастить пару горбов и выгнуть ноги под неправильным углом не менее занятно, чем придать своему телу идеальные изгибы женской фигуры, а коже – фарфоровую белизну и гладкость. Ему никогда не надоедало придумывать новые личины, одна уродливее другой.
Правда, демона все равно часто били, сколько бы он ни угождал господам. Но Мэндос быстро понял: им просто нравится его податливая плоть, которую можно мять, как глину или тесто, придавая ей любую форму. Никто не будет спорить, это весьма забавно – когда шея свернута так, что видишь собственный зад. Или если раззявить рот до ключиц. Или вытянуть язык сквозь дыру в горле. Или… да мало ли что может придумать Падший с богатой фантазией.
Когда после подобных развлечений Мэндоса оставляли в покое, он спешил надежно спрятаться, и неприметными путями уползти подальше от верхних этажей и просторных залов, в самую толщу адской тверди, ниже фундамента замка, туда, где били горячие источники. Глядя в их зеркальную гладь, он менялся, менялся, менялся – только теперь руководствуясь только своими желаниями, и ничьими больше. Ему нравилось, как нечто прекрасное проступало сквозь кровавую кашу. Лица и тела, одно прекраснее другого. Еще один важный усвоенный урок – не счесть видов совершенства.
«И все они мне доступны.»
- Что ты здесь делаешь?
Рано или поздно это должно было случиться. Демон слишком увлекся, и не заметил постороннего. В нескольких шагах от него стоял Падший (с недавних пор их стали все чаще и чаще называть бесами). Когда-то он, скорее всего, был прекрасен. Но не теперь. Это стало общей бедой для многих из Первого Поколения, правда, Мэндос не знал наверняка, замечают ли это они сами. И тем не менее, лично ему факт был очевиден: бесы утратили то, что наиболее четко описывалось словом «совершенство». Их красота была теперь застоявшейся, отдавала запахом набальзамированного трупа. Нежеланный свидетель смотрел на Мэндоса немигающими птичьими глазами, ярко-синие вены просвечивали сквозь молочно-белую кожу, и почему-то казалось, что по ним течет одна лишь отрава. Черные крылья выглядели неопрятно. Демон понял, что до дрожи не хочет видеть и ощущать это существо близко от себя. Он опасался ощутить какую-нибудь противную вонь, как от вороньего помета, к примеру.
И ощущение это было Мэндосу в новинку. С изумлением демон понял, что не чувствует в падшем превосходства. Силу – все еще да. Но она уже не впечатляла, как тогда, в первый раз, на ледяном озере Кацит. Не вызывала желания походить на.
- Мэндос? Это что, правда ты? – Бес рассмеялся. У него были мелкие треугольные зубы и темно-синий язык. – Что это ты удумал, уродец?
«Я еще могу убежать. Он за мной не угонится, я знаю. Я еще могу обратить все в шутку. Снова стать комком плавкой плоти, пусть слепит из меня, что пожелает. И все обойдется.»
Ничего этого демон не сделал. Он неторопливо, одним исполненным достоинства движением, поднялся на ноги, выпрямился и пристально посмотрел на Падшего. Тот перестал смеяться.
Сила Мэндоса разлилась под сводом пещеры. Казалось, он даже воздух подменил собой, и теперь Бес не только видел демона, не только ощущал его силу – Падший был вынужден ей дышать.
- Как ты назвал меня?
В облике Мэндоса не было ничего застывшего, затхлого или заскорузлого. Тело, гибкое, обманчиво хрупкое, едва ли не мальчишеское, сочилось пульсирущим золотистым светом, неярким, мягким, бархатным. Вокруг головы он был чуть сильнее, словно заменял корону. Свет вместо украшений вплетался в длинные черные волосы. Они стекали по спине и груди, уходя в воду, на ощупь и на вид они казались гладкой блестящей струящейся тканью. Кое-где на теле демона проступала чешуя, переплетающаяся с изысканными браслетами. Последним росчерком своей вольной фантазии Мэндос сделал глаза непропорционально большими, и не прогадал. Они походили на мухоловки, и влажная чернота радужки явно подманивала не хуже липкого сока болотного цветка.
«Я – образец совершенства.»
В глазах падшего ангела демон увидел подтверждение своим мыслям.
- Я – хуже чем уродец. – Мэндос смотрел на беса, не отрываясь. – Я – грязь и черви под Вашими ногами. Глина под Вашими пальцами.
Падший оказался рядом с ним в несколько широких шагов. Белая рука легла демону на лицо, больно сдавила. Но сквозь растопыренные пальцы все еще мокро мерцали его глаза.
Опасения Мэндоса не оправдались. Вороньим пометом от беса не пахло. Словно пеплом лицо обсыпали, не больше. Хотелось прокашляться.
- Шутка. – Демон говорил, скользя губами по ладони падшего, и его голос звучал почти неразборчиво. – Тебе не светит.
Из самой глубины зрачков Мэндоса вырвались две красные молнии. Они казались эфемерными, но вполне осязаемо вонзились в беса – одна в шею, другая в лоб. Тот отпрянул было, но демон оказался быстрее. Аккуратный красиво очерченный рот превратился в зубастую пасть, над головой раздулся капюшон кобры. Левой рукой Мэндос вцепился падшему в шею, зубами вгрызся в его нижнюю губу и дернул что было сил, срывая кожу с черепа. А правая рука исполняла давнюю мечту своего хозяина: под кожу, и глубже, а потом выше, и вот уже сердце лопается, как перезрелый подтухший фрукт.
Демон машинально облизал пальцы, но ничего, кроме все того же пепла, не почувствовал. От падшего ангела, могущественного существа, которое появилось на свет вместе со всем этим миром, осталось просто облако пыли. Пахло гарью.
«Ничего особенного. Не то что я.»
И все же, его гибель не могли не заметить. Со вздохом, полным сожаления, Мэндос окинул последним взглядом свое отражение в воде, и снова начал меняться. Скрюченная тень, горбатая и прихрамывающая, скользнула в темноту. Стены дворца испещрены норами для таких, как он – в любое место можно пробраться. А падшие скорее будут думать друг на друга, чем на шута-уродца.
***
- Идем-ка со мной. – В очередной своей потешной и уродливой личине Мэндос едва доставал демону по имени Ксипе до пояса, хоть тот и не был высок по сравнению с другими своими собратьями. Ксипе был демоном второго поколения, но старался во всем походить на падших. Поднаторевший в иллюзиях и мороках Мэндос прекрасно видел, что внешность у Ксипе наведенная, а вот в истинном облике эта загадочная личность еще ни разу ни перед кем не представала. Он всегда выглядел одинаково – высокий костистый мужчина с длинным бурыми волосами и окладистой бородой. Одежду носил неброскую, и даже крылья, еще один непременный атрибут бесов, умел складывать за спиной так, что они казались плащом или накидкой. Возможно, секрет заключался в том, что они были кожистыми, а не оперенными, как у большинства бывших ангелов. Демон очень редко разговаривал и никогда не улыбался, изображая из себя чуть ли не аллегорию слова «мрачность».
Мэндос постоянно видел Ксипе рядом с Люцифером и его свитой, но, к стыду своему, так и не понял, чем этот демон занимается, и почему падшие спускают ему то, за что обычно жестоко наказывают – дерзость выглядеть, как подобный им. Многие демоны послабее и вовсе не знали, что Ксипе – их собрат, а не с небес свалился. Впрочем, Мэндос утешал себя тем, что не особо-то и старался узнать, и Ксипе от души презирал. Зачем подделываться под этих чахнущих беженцев, когда можно придумать себе любой облик, самый роскошный и причудливый?
Так что Мэндос не имел ни малейшего понятия, зачем это обычный коверный уродец мог понадобиться такому напыщенному типу, как Ксипе, но, разумеется, перечить не стал, а промямлил что-то подобострастное и последовал за ним. Шли они недолго – Ксипе воспользовался магией дворца Люцифера, чем весьма впечатлил Мэндоса. Любые манипуляции с пространством в обиталище Денницы были доступны только особам, приближенным к повелителю Ада. Выходит, зря он не обращал на унылого Ксипе внимания.
Демоны оказались в довольно аскетично обставленных покоях – в них, собственно, ничего, кроме большой кровати под балдахином и огромного, во всю стену, витражного окна, и не было. Заложив руки за спину, Ксипе встал у этого самого окна и стал вглядываться в разноцветные стекла.
- Подойди.
Мэндос, сама настороженность, приблизился.
- Смотри.
О чем говорить Ксипе, стало понятно не сразу. Но вот силуэты башен и редких огоньков на ледяных просторах Кацита за окном стали исчезать, а стекла – терять свои цвета. Вскоре в каждом из сегментов началось движение. Приглядевшись, Мэндос подавился удивленным вздохом. Вот в большом красноватом ромбе виден тронный зал и все, кто там сейчас находится. А в маленьком лиловом прямоугольнике – малые покои для всяческого рода гостей из других кругов Ада. Вот источники, Мэндосу пришлось постараться, чтобы не подать виду, как он рад, что после убийства Падшего стал туда заглядывать очень редко.
- Узнаешь комнату?
То, что было показано в небольшом желтом пятиугольнике, комнатой по сути не являлось. Так, неприметный угол, ниша. И по совместительству – последнее из укрытий Мэндоса.
Многое встало на свои места, если не все. Неприметность Ксипе, его приближенность к падшим, поблажки насчет внешности… Судя по всему, этот тихий неприметный демон заведовал, подумать только, такой махиной, как внутренняя безопасность дворца!
Мэндос был готов от досады съесть собственные руки. Как можно быть таким идиотом! Не догадаться, что мало просто укрыться от чужих глаз! Оказывается, стены могут не только слышать, но и видеть.
Разумеется, демон сразу же понял, что именно видел Ксипе в желтом пятиугольнике, но мрачный соглядатай, словно чтобы подтвердить его опасения, расцепил руки и повел пальцем по стеклу. Изображения стали мелькать быстрее, только двигалось в них все задом наперед. Ксипе остановился и убрал палец, когда в витраже появился Мэндос. В полном молчании они оба наблюдали за очередными превращениями.
«Теперь эта гнида, несомненно, попытается меня шантажировать. Если сразу не прибъет.»
Несмотря на подобные мысли, Мэндос был даже где-то благодарен. Без этого окна он бы едва ли когда-нибудь смог увидеть свои метаморфозы со стороны. Это было невероятно красиво.
Не дожидаясь вопросов, Мэндос распластался по каменному полу и заскулил.
- Умоляю, простите меня, господин! Но вы, падшие, так прекрасны, я просто не смог удержаться! Но я всегда, всегда помню свое место! Я – лишь черви и грязь…
- Хватит. – Голос звучал жестко, но Мэндос, на мгновение подняв взгляд, остался доволен. Он нащупал нужную струну. Ксипе явно стремился походить на бесов, и все это нытье ему польстило. – Твои причитания мне не нужны.
- Что же нужно господину? Я все сделаю, все! – Губы машинально дрожали и произносили жалобные слова, а Мэндос лихорадочно соображал, как бы расправиться с этой неожиданной неприятностью. Ксипе даром что костистый – но совсем не костный, как его разлюбезные падшие. Демоны второго поколения – они живее, они быстрее на все реагируют, лучше меняются, лучше учатся. Они привыкли жить в мире, где тебя могут сожрать в любой момент, и потому всегда наготове.
«Убить-то я его, положим, смогу. Но едва ли сразу. А шум сейчас недопустим.»
Ксипе долго молчал, прежде чем ответить на вопрос Мэндоса.
- Покажи, как ты это делаешь. Стань другим.
- Каким господин желает меня видеть? – Мэндос был рад любой отсрочке.
Надо отдать Ксипе должное, своим ответом он смог удивить даже ко многому привычного Мэндоса.
- Красивым. Прекрасным, как ангел. И пусть будут крылья.
Мэндос, конечно, имел свои представления о красоте. Но сейчас было явно не место и не время для споров об эстетике.
То, что в первые дни существования тянулось мучительными минутами, теперь занимало секунд пять-десять, не больше. Мэндос выпрямился, вздохнул полной грудью, похрустел костяшками, встряхнул волосами – вот и готово. Фантазируя сам для себя, он, конечно, тратил куда больше времени, но для Ксипе и на скорую руку сойдет. Мэндос торопливо собрал простенькую мозаику из типично ангельских черт и наскоро отполировал другими необходимыми атрибутами – лучистыми глазами, теплым ровным едва заметным светом, исходящим от кожи, золотистыми бликами на белокурых слегка вьющихся волосах. Разумеется, присутствовали и белоснежные крылья, и что-то вроде длинной туники (придумывать более сложную одежду было откровенно лень). Мэндос не особо напрягался, потому что понимал: хоть Ксипе и неплохо владеет наведением личины, это все равно не тот уровень, с которым стоит считаться.
Он оказался прав. Минута шла за минутой, а Ксипе молчал, не двигался с места и буравил Мэндоса тяжелым взглядом. Сначала демон немного заволновался, потому что по выражению лица Ксипе было решительно невозможно понять, нравится ему результат или нет. Только по немного расслабленной нижней челюсти Мэндос с удовлетворением понял: зритель поражен. Чего уж скрывать, ему это было приятно. Мэндос никогда не признался бы себе в этом сам, но в восхищении нуждается каждый. Пока единственный свидетель своих метаморфоз – ты сам, как понять, действительно ли они хороши?
Ксипе стоял неподвижно минут пять, не меньше, а потом рванулся вперед так резко, что Мэндос чуть было по инерции не запустил в него молнией. Помогла способность кожей, на голых инстинктах, чувствовать, чего от него хотят. Ксипе не хотел его убивать.
Он смял ткань туники в кулаке, резко рванул и отшвырнул ее. Потом он схватил Мэндоса за плечи и стал целовать так жадно, как будто намеревался то ли языком ему зубы пересчитать, то ли высосать через глотку внутренности. Мэндос на всякий случай постонал, пустил по телу дрожь, прикрыл глаза, чуть удлинив ресницы, и прислушивался к собственным ощущениям.
Происходящее ему определенно нравилось. До сего момента он успел насмотреться на всяческого рода соития с огромного количества ракурсов, но участия принимать не доводилось – ведь Мэндос тщательно пестовал образ слишком жалкого для подобных утех существа. Попробовать хотелось, кто бы спорил, но безопасность и секретность дороже. Зато теперь из-за Ксипе и то, и другое безнадежно испорчено. Вот пусть Ксипе и отдувается. Демон, кстати говоря, разом растерял всю свою заторможенность и ретиво опрокинул Мэндоса на кровать. Трепыхающиеся крылья мешали ужасно, но Ксипе, судя по всему, от шелеста перьев возбуждался все сильнее и сильнее. Ручищи у него были дай Бездна каждому, в одной без труда уместились оба запястья Мэндоса.
Ксипе сел на него сверху, немилосердно вдавливая в кровать, и нависал, растягивая, как на дыбе. Из-за крыльев приходилось еще и выгибаться дугой. Время шло, пауза безбожно затягивалась. Ксипе, судя по всему, так и не мог толком поверить в происходящее. Мэндос вздохнул и смерил его раздосадованным взглядом.
- Если ты собирался только смотреть, мог бы не беспокоить меня, а воспользоваться своим волшебным витражом.
Ксипе вздрогнул всем телом и посмотрел на Мэндоса, как посмотрели бы, наверное, на внезапно заговорившую лавку, или ручную ливретку. В глазах демона читалось яснее ясного: вот уж чего он не ожидал, так это абсолютно спокойного, исполненного ленивого презрения тона. Мэндос поглядел на беднягу и даже немного умилился.
«Поверить не могу, похоже, кое-кто считал, что все эти пресмыкания не были притворством!»
- Да как ты смеешь… - Начал было Ксипе, но Мэндос не дал ему закончить. Демон без видимого труда высвободил руки и резко сел, одной рукой вцепившись в загривок Ксипе, а другую прижав к его груди, ровнехонько напротив сердца. Длинные ногти многообещающе впились в плоть.
- Ох, таинственный мой, и так смею, и этак, и сама Бездна не знает, как могу посметь еще. - Проговорил Мэндос на ухо Ксипе исполненным сарказма громким шепотом. – Можешь оставить свою мрачную монолитность за дверями этой комнаты, поздно, тут она больше никого не впечатлит. Во-первых, я могу тебя убить, если захочу. – Мэндос потерся лицом о колючую щеку Ксипе. С кончиков длиннющих ресниц срывались крошечные красноватые всполохи, заставляя демона корчиться от боли. – Во-вторых, мы теперь сообщники. Ты смотрел, как я изображаю Падших, исходя слюной. Более того, ты хотел меня от души поиметь в подобном виде. Ужас! Крамола! Измена! – Тут уж Мэндос не сдержался, не смог долго сохранять зловещий тон, рассмеялся, уткнувшись в плечо окаменевшему Ксипе. – Ну, полно, я шучу. Я, признаться честно, совсем не против, чтобы ты поимел меня хоть в каком виде. Ты, главное, делай хоть что-нибудь.
Мэндос немного отстранился. Теперь обе его руки лежали на плечах Ксипе. Появилось и тут же снова скрылось за влажными губами длинное раздвоенное змеиное жало. Ксипе не заметил, как Мэндос успел перетечь из одной позы в другую, однако в следующий миг демон уже сидел у него на коленях. Огромные крылья за его спиной широко раскрылись, но только чтобы рассыпаться и разлететься по всей комнате, создав ощущение, будто с потолка пошел снег. По длинным волосам от корней к кончиком неторопливо текла синеватая, вязкая чернота. Моргнув пару раз, Мэндос сменил цвет глаз с голубого на зеленый, а мягкий золотистый свет, исходящий от тела, лег на кожу легким, едва заметным загаром.
- Вот так. – Довольно проговорил Мэндос, рассматривая свое отражение в глазах Ксипе. – Так мне больше нравится. Теперь здесь, - было не ясно, что имеет в виду демон: постель, комнату или нечто большее, - все будет так, как я хочу. Но поверь мне, ты об этом никогда не пожалеешь. Я тебя умоляю только об одном.
- О чем же? – У Ксипе так пересохло в горле, что он не говорил – едва слышно сипел. Но Мэндос все равно видел: ему нравится, ему очень нравится. Особенно когда умоляют.
- Убери все это уродство. Меня тошнит от падших. – Мэндос прижался к Ксипе всем телом, с удовольствием ощущая себя сидящим на печке с разгорающимися дровами. – Я скорее сам себе горло перегрызу, чем лягу с кем-то из них. Хочу демона.
И тогда Ксипе улыбнулся. Улыбнулся широко, от души, и улыбка эта становилась все шире и шире, пока не превратилась в широченный оскал. Рот стал пастью, но клыки и в нем целиком не умещались. Лицо перестало быть лицом, превращаясь то ли в морду, то ли в костяную маску. В глубине глазниц как будто переливалась лава, и в глотке тоже. А крылья остались, только теперь они еще больше походили на нетопыриные. Мэндоса сжимал в объятьях самый настоящий исполин, и золотистая кожа демона липла к влажным красным пластинам мышц – на груди у Ксипе попросту не было кожи. Его огромные лапы покрывала короста, напоминающая черную застывшую лаву с яркими прожилками, которые сплетались в письмена, но времени их читать у Мэндоса не было. Теперь настала его очередь сглатывать слюну. Он не представлял, что это зрелище настолько впечатлит. Ниже пояса демон весь был как постоянно движущаяся, кипучая лава. Мэндос завороженно водил руками по телу Ксипе, прижимался к его груди, пока весь не измазался в розоватой сукровице, целовал забор из клыков.
- Смелая крошка. – Ксипе стиснул его бедра. Узловатые черные пальцы обхватывали каждое кольцом. Демон вздернул Мэндоса в воздух и одним сильным движением насадил на себя.
Мэндос не просто закричал – заорал так истошно, что даже начал задыхаться. Он слышал шипение и чувствовал запах горелого мяса, по ногам сплошным потоком текла кровь, кипела и сворачивалась на ходу. Положив руки себе на живот, он мог без труда почувствовать на ощупь, как в нем двигается Ксипе. Да что там на ощупь – он мог это увидеть, опустив взгляд.
- Ты хочешь так? – Ксипе глухо расхохотался и провел похожим на лопату языком Мэндосу от плеча до подбородка.
Вместо ответа Мэндос начал двигаться. С каждым рывком ноги снова и снова обдавало ручьями крови, и демон почти что ослеп… от дичайшего, неописуемого удовольствия. Он не останавливался, пока весь мир вокруг не стал белым, и все в нем – боль, удовольствие, мысли, чувства – не стало потоками силой. Мэндос уже не понимал, что снаружи, а что внутри него. И не хотел понимать. Бездна зря имен не дает. Он – и есть целый мир.
@темы: оридж, Baby, yeah!, растроение двуличности, змеищща
-
-
18.06.2012 в 17:39шучу. в том смысле, что после этого текста я безнадежно влюблен в Мэндоса как в образ. ты придумал целый мир в нем одном, это правда
-
-
18.06.2012 в 18:02-
-
19.06.2012 в 00:02-
-
20.06.2012 в 13:31спасибо приогромнейшее.
я так долго и покорно ждал когда же пророчества Юми на сей счет сбудутся.. потому что он, как дельфийская пифия величественно предсказывал мне шквал эмоций по истории Мэндоса от Рэнджи. в чем собственно оказался совершенно прав)) и я взаправду под большим впечатлением.
но как всегда читатель жаден до хорошего и хочется ещеееее!!)))
-
-
21.06.2012 в 13:33телефончикконтакты этого Ксипе у тебя остались, мой повелитель?Ащащащащ! Отличный текст! Ренджи - ты шикарен!
-
-
21.06.2012 в 14:21он жаждал супружеской верности -_0"
-
-
21.06.2012 в 14:40-
-
13.07.2012 в 00:05