Я постоянно танцую, ногами топаю, Трясу головой, руками вот так вот делаю! Да, я немного ебнутый, люди пугаются, Особенно если в общественном транспорте.
Всем читать вот это! Всем, я сказал! Бля, я даже не думал, что два таких дебила как мы сможем создать нечто настолько охуенное *_*
З.Ы. Да, песня "радио Вьетнам" сожрала мне мозг абсолютно. Я хочу с ними кино... я хочу с ними кино... я хочу с ними кино...
11.08.2009 в 19:42
Пишет Юмичика-отморозок:Конечно, факты таковы, что у этого цикла было всего две части с каким-никаким полноценным сюжетом – Лаос и История одного конфликта на Ближнем Востоке. Одну мы с другом писали напополам, другую полностью наваял он.
Приходится признать, что у меня для полноценных работ пока кишка тонка. Мое дело – эпизоды, сцены, диалоги, оттенки. Я подзыриватель конкретных кадров.
Ренджи же – отличный сюжетник и основатель. В принципе вот Крис и Джен, например, рассказывали, как они работают – один рисует основу, другой дальше доводит. Так же и мы примерно, друг выращивает елку, а я уже на нее вешаю всякую блестящую хуету.
К чему я это… теперь сюжетных частей три. Эта подлиннее остальных будет, да. И это все потому что героям было чего рассказать после такой долгой разлуки.
Основной сюжет и большая часть текста – Last_Optimist (он охуенный молодец)
Фсякие финтифлюшки и меньшая часть текста – ваш покорный (несмотря на, свои заслуги я принижать не буду, я тоже большой молодец))
перед чтением слухать! спасибо Ken Sen
поехали...и в номинации "лучший фоторепортаж" призером становится... Рой Салливан!
Напомаженная и отглаженная публика светского раута сдержанно зааплодировала, при этом то и дело переглядываясь - озвученные имя и фамилия никому ничего особенно не говорили. Впрочем, на большом экране проецировались работы весьма удачливого фотокорреспондента – в самом деле, весьма достойные. Их печальная тематика, правда, сильно контрастировала с праздничной атмосферой, но что поделать – искусство требует выработки железы сопереживания чужим трагедиям. До первого бокала шампанского,
Наконец, на сцену вышел и сам счастливец. Судя по всему, он изрядно переволновался, потому как успел порядочно заложить за воротник. Ведущему церемонии еле удалось отобрать у мужчины бокал с мартини.
Этот журналист гармонировал с обстановкой не больше, чем его фотографии. Явно взятый напрокат смокинг сидел на нем еще хуже, чем на вешалке в магазине. Кадык торчал из подмятого ворота сорочки, и ботинки явно забыли почистить. Тощий небритый репортер лет тридцати в замешательстве почесывал затылок.
- Ух... - наконец выдал он. - Я даже не знаю, с чего начать. Это все так волнительно...
Публика благосклонно закивала и заулыбалась. Еще бы он не смущался. Тридцать лет для крупных наград - это довольно рано. Да и едва ли он мог в этих своих горячих точках научиться, как вести себя на мероприятиях такого рода.
- Я... пожалуй, я сначала хотел бы спросить одну вещь... - продолжал тем временем Рой Салливан - Я знаю, что кто-то уже приобрел у редакции газеты эти мои фотографии для своего центра современного искусства. Аа, да, сэр, я вас вижу. Спасибо, сэр! - Мужчина помахал кому-то в зале. - Так, ладно, я немного успокоился, и, пожалуй, все-таки произнесу речь. С чего бы начать, хммм... - журналист призадумался, но вскоре поднял голову, жизнерадостно улыбаясь. - Какие же вы все мудаки, господа и дамы!
Далее последовал уникальный в своей витиеватости монолог, в коем Салливан умудрился доказать, что родственники всех присутствующих в зале состояли в половых связях, причем с участием их домашних животных, покойных предков и с использованием всех известных девиаций. Также публике сообщили, что они все уже давно высрали собственный мозг, либо, как вариант, мамочка родила их, гуляя по сильно каменистой местности. Пеший эротический маршрут, по которому следовало направиться гостям, тоже был изложен подробно, с множеством ремарок и отступлений. Это был не просто трехэтажный мат. Там явно присутствовали и чердак, и мезонин, и ротонда, и даже японская баня с голубятней. Неукротимый поток нецензурной лексики ввел честную публику в такой ступор, что даже охрана не сразу отреагировала. Столбняк отпустил всех в тот самый момент, когда Рой спустился со цены, с грохотом протащил несколько метров стул и обрушил его точно на голову тому, кого не более пяти минут назад называл «сэр». Благо, стул был не тяжелый, а журналист пьяный, так что самолюбие перекупщика пострадало куда как сильнее, нежели его здоровье.
И все равно, даже когда Салливана выволакивали из зала, он успел сообщить общественности, что с радостью убил бы их всех обувной ложкой, а траханного сэра с его трижды траханным центром искусства и вовсе заставил бы смотреть антологию фильмов с Хью Грантом без перерыва.
Так Рой Салливан с треском вылетел из газеты Tribune на самом пике своей карьеры.
Он никогда не боялся "ужастиков", даже в детстве. Видать, тогда еще нервы были крепки, а как начал работать, так и вовсе охладел к этому жанру. Не будет же бояться Фредди Крюгера человек, которому однажды после разрыва мины прямо в руки упал ботинок с ногой товарища внутри.
А вот сказки - это совсем другое дело. Когда Рой был маленьким, мама читала ему из толстой книги Ганса-Христиана Андерсена. Конечно, она выбирала самое веселое - про огниво, про Снежную Королеву, про Оле Лукойе (хотя Салливан порядочно ссал этого стремного тролля, который сыпал детям песок в глаза и вообще мог раскрыть над тобой черный зонт со страшными снами). Но уже года в три-четыре маленький Рой научился читать, и сразу же добрался до любимой книжки. Тут-то он все прошерстил - и про вечно пляшущие отрубленные ножки в красных башмачках, и про девочку, которая наступила на хлеб и провалилась в ад, и про ледяную деву, которая в отличие от Снежной Королевы сумела-таки навеки заморозить своего избранника. Но сильнее всего будущее светило мировой журналистики испугала сказка "Соловей". Особенно тот момент, когда к императору пришла Смерть и села на край его кровати. Рой до трясучки боялся проснуться посреди ночи в темноте и увидеть вокруг уродливые лица - свои злые дела.
Конечно, потом Салливан перестал бояться сказок. Да и снов ему не снилось почти никогда, особенно на работе. А Смерть взяла и пришла, усевшись на подлокотник дивана. Это случилось ровно в 3.27 ночи, на следующий день после эпохальной речи Роя, после того, как журналист откупорил таки вторую бутылку джина. Смерть выглядела как Эмили Уайн - мулатка из "Красного креста", сестра миссионера в Центральной Африке. Ее изнасиловали местные "крутые ребята", а в дрянном госпитале девушка подхватила такую жуткую непонятную заразу, что так и не выкарабкалась. Это ее, за полчаса до смерти, запечатлел Салливан на одной из фотографий-призеров. В чем тогда была его ошибка - так это в том, что он подружился с Эмили. Узнал, что она любит энциклопедистов, а еще "Графа Монте-Кристо", считает Дидро клевым чуваком, и хочет побывать в замке Иф.
А теперь она была смертью и сидела на подлокотнике дивана. Весь ее вид вызывал острое желание достать из-за туалетного бачка старый револьвер, пихнуть ствол в рот и закончить весь этот фарс к ебени матери. Единственный способ справиться с этой навязчивой идеей заключался в непрерывном распитии алкоголя. Так что Салливан квасил по-черному уже который день, вместе с этим умудряясь чиркать время от времени эссе во вшивую литературную газетенку. Пожилая редакторша в экзальтации называла их "восхитительно рембоверленскими". Рой возненавидел всех пидорасов во главе с Рембо и Верленом еще сильнее.
Дзыынь. Дзынь. Дзыыынь.
-Хватит ебошить мне дрелью в мозг! - Рой швырнул в запертую дверь и так уже поломанным табуретом, после чего снова рухнул на диван.
Дзыыыыыыыынь!
-Да какого хуя вам надооооууыыээээыыы... - Салливан с треском распахнул дверь, но тут весь выпитый алкоголь разом напомнил о себе, и журналиста стошнило на чьи-то красивые туфли.
- Бляяя, Салли, ебнутый гоблин! Охуел совсем, да?! - обутая в эту самую туфлю нога не замедлила пнуть Роя под ключицу. Каблучки истерично процокали в ванную.
Рой сидел в прихожей, облокотившись о дверной косяк, и наблюдал за молодой красивой женщиной в модном летнем платье, которая, разумеется, уже разулась и теперь курсировала по квартире, то в поисках батареи, то чтобы открыть все окна, то чтобы стянуть со стола прожженную окурками скатерть и начать скидывать туда весь мусор.
Судя по поведению девицы, они были знакомы уже хрен знает сколько. Но как ни напрягал Салливан мозг, никак не мог понять, кто такая эта милая молодая леди со слегка восточными чертами лица и короткими стильно подстриженными темными волосами. Разгуливая по квартире, она не умолкала ни на минуту. И то, как женщина говорила... это заставляло что-то скрипеть в голове журналиста. Очень уж забористые арготизмы не вязались с ее миловидным обликом.
-...и я тут же прыгнула к нему в койку. - закончила тем временем девушка очередную тираду. - Сейчас мы уже не спим, но работать вместе все равно весело. Эй, ты вообще меня слушаешь? - Она подошла ближе и наклонилась к Рою., пощелкав у него пальцами перед лицом. - Эээй, Салли, подрууужка...
И в голове журналиста наконец вспыхнула заветная лампочка. "Салли" - так его никто не называл вот уже года как четыре. Да его вообще никто так не называл, кроме...
- Ким?! - выдавил из себя Салливан вместе с нервной икотой - Ким Той?!
- Ебать мои костыли, Салли. - Ким поморщилась, то ли от непроходимой тупости собеседника, то ли от миазмов перегара вокруг него. - Бля, ты точно ни хера не слышал из моей трагической истории.
Примерно с полминуты Рой вдумчиво моргал, глядя на девушку, а потом вздрогнул и подозрительно позыркал туда-сюда.
- А он где?
Как ни странно, Той сразу поняла, кого "его" Рой имеет ввиду, и пожала плечами.
- Вполне может статься, что кормит грифов на полях славных сражений. Или крокодилов в канализациях. Я его уже несколько лет не видела.
- Ааа... - немного расслабился Рой. - ну, тогда я, этого, в душ пойду залезу. Может, хоть тогда пойму что-нибудь.
Салливан, цепляясь за предметы мебели, все ж таки встал и заковылял к ванной. У самой двери остановился и еще раз смерил девушку недоверчивым взглядом.
- Ким, это правда ты? Извини, никак не могу тебя признать без этой твоей морковной шевелюры и блядского шмота.
- Пшел нахуй! - Пьяный журналист не успел закрыть дверь и провалился в недра ванной вместе со злосчастным сломанным табуретом.
Потом Ким рассказала вымытому и немного протрезвевшему Рою все по второму разу. Про то, как однажды по укурке побрилась налысо и упросила вытатуировать себе на затылке снайперский прицел. Про то, что ее настоящий цвет волос вот такой вот, темно-каштановый. Про то, что черты лица немного изменились после простенькой пластики - очень уж сурово сломали нос, аж в череп впечатали. Виновником оказался один коп, правда сделал он это без злого умысла, приняв Ким за мексиканского боевика-наркодилера в темноте. Да, тогда она влипла в серьезную историю с этим картелем. Выручил, кстати, все тот же коп. Они даже пытались встречаться, но мужик во-первых был уже в летах, а во-вторых вскорости огреб дроби в бок, отчего тут же вылетел в запас, и вообще все думали, что он помрет. Но коп не помер, а, неожиданно для всех, освоился с радио, где стал на АМ-частоте вести передачу "с улиц", будучи и главредом, и ведущим, и корреспондентом. Суть передачи заключалась в независимых расследованиях всякого криминала, так что через некоторое время бывший коп позвал и Ким, как мастерицу везде шлындрать и находить нужных людей. Время шло, передача пользовалась некоторым успехом, даже штат немного увеличился, технарей прибавилось.
-... но все равно, нам не хватает нормальных журналистов, тех, кто действительно умеет даже из рваного гандона сенсацию высосать. А потом я прочитала в Интернете про твой эпический высер на церемонии награждения - и, та-дам, вот я здесь! Я не знаю никого, кто мог бы быстрее тебя найти кучу чужого дерьма и с радостным воплем туда прыгнуть. Ну так что, ты в деле?
Ким Той лучилась энтузиазмом, но Рой его не разделял.
- Детка, я работаю в горячих точках. Этот город я ненавижу, как и все прочие, и не испытываю никакого желания раскапывать, кто из местных "шишек" гей - я и так знаю, что все они пидарасы. Я пишу про настоящую жизнь. Тут ее нет. И вообще, я теперь тихий небуйный алкоголик. Так что нет, я пас. - и Салливан стал рыться за диваном в поисках початой, но не законченной бутылки кошасы.
- Да хватит уже кидаться в меня своей тухлой патетикой, - Метким пинком девушка отправила бутылку в стену, вызвав возмущенный вопль. - Кэп так и говорил - ты списанный материал. Признайся, тебе уже просто слабо вести расследование.
- Чеее? Чего еще за кэп гребаный?!
Теперь Салливан буквально пылал гневом и походил на статиста из фильма "300 спартанцев", правда, очень тощего.
- Главред нашей радиопередачи, тот самый коп, - довольная улыбка Ким могла послужить наглядной иллюстрацией поговорки "сделал гадость - сердцу радость".
- Да пошел он на хуй! Да пусть он языком своим башмаки чистит! Да чтобы какой-то старый пердун легавый меня журналистике учил?! Ща я его начну учить как силовые операции проводить! Бля, где мой второй кед?!
Ким и раньше-то нежностью и воздушностью не отличалась, а уж за последние годы научилась неплохо манипулировать мужиками. Ну а манипулировать бухим тщеславным мужиком - это даже легче, чем конфетку у ребенка отобрать!
- Чертовы помойные крысы! - Стив "Блендер" схватил радиоприемник и вышвырнул его в открытое окно. Вернее, это раньше он был "Блендером", широко известным в узких кругах мастером по отмыванию крупных сумм. Теперь его звали Стив Мак-Кормак, и он активно пытался занять не последнее место в городском управлении, к примеру, стать главным по сносу зданий - такой ведь невероятный куш. А теперь все может в любой момент накрыться женским детородным органом - и из-за чего! Из-за этой треклятой передачки. Самое смешное, что пару месяцев назад они уже пробовали его куснуть за филе - но это были такие беззубые попытки, что Стив только посмеялся.
А потом появился этот их гребаный спецкор с позывными "Роб Рой" и вцепился уже куда выше - как бы не в горло. И где достал все эти бумажки с историями, паскуда вонючая! Самое обидное, что теперь и не замочить искателей истины, мать их за ногу. Тогда точно понесется говно по трубам, и плакало его место в муниципалитете. Значит, надо просто заставить их заткнуться.
- Майера ко мне, быстро. - Стив вдавил кнопку переговоров с секретаршей. Через несколько минут в кабинет вошел, допивая что-то из бумажного стаканчика, Дилан Майер, один из самых его толковых людей на данный момент.
Он появился непонятно откуда, лет ему тоже было непонятно сколько, да и имя с фамилией, скорее всего, были ненастоящими. Это был здоровенный небритый мужик с изрядным количеством седых волос в щетине и шевелюре, а также с таким количеством шрамов по всей поверхности тела, что мама не горюй. Самый свежий пересекал губы наискосок, слева направо, от левой ноздри почти до конца подбородка.
Ребята Блендера встретили его в питомнике для бездомных животных. Хреновы хиппи отказывались от крыши, парни пришли поучить их уму-разуму, а Майер припер туда полудохлую кошку и остался крайне недоволен тем, что ему помешали творить добро. Стив, кстати, так и не поинтересовался еще, вылечили его ребятки свои переломы со смещениями, но Дилана предпочел держать поближе, хоть наемник и предупредил сразу, что вертел он этот город, и как только зарастет все что нужно, спизданет к ебени матери куда-нибудь в Афганистан. Впрочем, к тому времени Стив уже собирался занять свое место под солнцем, а потому не парился.
- Звали, мистер? - Вот что бесило в Дилане, так это его способность быть вполне вежливым, но при этом абсолютно не скрываясь смотреть на тебя как на говно. Стив поморщился.
- Звал, Майер. Есть дельце, в котором мне пригодится твой свирепый фасад. Вот адрес, - Блендер протянул мужчине скомканную визитку. - В этой шарашке сидит несколько пидоров разного пола и возраста. Надо очень доходчиво этим сукиным детям объяснить, чтоб больше в их ебнутой программе мое имя больше не фигурировало. Даже если для этого придется им языки узлом завязать. Берешься?
- Берусь, че ж нет. - Майер сплющил бумажный стаканчик и кинул его куда-то в сторону мусорного ведра. - Один хрен тут скучно как в духовной семинарии.
Пока Дилан выходил из кабинета, Стив, обозревая его широкую спину, поймал себя на мысли, что Майер конечно ценный кадр - но поскорее был у него зажили все его неведомые грыжи, и этот ценный кадр все-таки сдрыснул.
В силу общей паскудности характера Салливан всегда должен был иметь объект для истовой ненависти. И сейчас этим объектом являлся кофе. Ебаный в рот, ему не нужна была эта мерзкая коричневая жижа ни под каким видом, вареная ли, растворимая ли. В чем он нуждался - так это в глотке чего-нибудь сорокаградусного. Но этот долбанный коп был, конечно, хреновым редактором - зато все еще отличной ищейкой. И алкоголь чуял в любых концентрациях. Чуял - и безжалостно выливал в унитаз, чем каждый раз вызывал феерические потоки брани со стороны Роя.
Впрочем, Кэп мог быть спокоен - сколько бы ни орал журналист, уходить "с улиц" он не собирался. Втянулся, что поделать. Приключения были необходимы Салливану как воздух, а пока не страстутся связки, о поездке куда-нибудь в солнечный Сектор Газа можно и не мечтать. Журналист может многое не уметь - но быстро бегать он обязан.
- ...а еще тебе надо меньше курить, - всякий раз наставительно добавляла Ким. - кашляешь, как чахоточный.
Но Рой неизменно посылал ее на хуй и говорил, что так похоже на даму с камелиями. Хотя отвратительный резкий кашель действительно иногда добавлял немало хлопот. И приходилось вливать в себя кофе. Мерзкий, гадкий, ненавистный кофе...
Именно этим и занимался Рой на их микроскопической редакционной кухоньке, когда из основного помещения раздался грохот и внушительное "Какого?!" Кэпа.
- О, ну так я и знал, - философски пожал плечами Салливан, разговаривая с банкой кофе. - рано или поздно начнутся терки.
Журналист не особо волновался. Может, Кэп и вышел на пенсию, но рука у него все еще была тяжелая, и стрелял легавый метко. Но все-таки, на всякий пожарный, Рой хранил в дальнем углу кухни биту. Мало ли что, а он тоже не цветок.
Но когда Салливан вышел в комнату, сразу понял - бита не поможет. И пистолет. И БФГ, мать его, тоже не поможет! Потому что если этот упырь не скопытился за прошедшие годы - он вообще хуев горец!
В общем, Рой сразу узнал Секача, даже без его извечного камуфла и со шрамом-обновкой на губах. А Райджин, видать, тоже не замешкался признать журналиста, потому как даже подзавис с зажатым в руке воротником Кэпа и занесенным кулаком.
В редакции стало очень тихо. Было слышно даже бульканье кулера и шуршание кондиционера. Первым молчание нарушил Сугимура. Он отпустил Кэпа и перевернул ближайший стол, видимо, от полноты чувств.
- Салли, детка! Я знаал, знал, что ты не уйдешь вот так просто из моей жизни! - раскинув руки, словно для объятий, Секач двигался к Рою с неумолимостью паровоза и злого рока, разрушая все на своем пути. Кэп остался где-то позади. Он был умный мужик, и понимал, кому и когда не стоит попадаться под руку.
- Ааа, отвали! Изыди, демон, возвращайся на свою сковородку в аду! - бита свистнула в миллиметре от головы Райджина, чуть задев ухо. Ухо незамедлительно опухло. Снова стало очень тихо. Рой, видимо, не планировал попасть, потому что испугался еще сильнее, отбросил биту, удрал на стол и на всякий случай сложил крестом ручку и карандаш, словно отбрыкивался от вампиров. Сугимура задумчиво потрогал ухо, а потом расплылся в улыбке, которая наводила на мысли о поедании живых детей горстями.
- Помнишь, Салли, что я обещал сделать, если ты еще раз перебежишь мне дорогу? Хотя... к черту слова, дай я пожму тебе горло...
- Секач?! - за спиной наемника раздался голос Ким. Все трое мужчин вздрогнули и обернулись. Стало очень тихо, уже третий раз за утро. В этом самом полном безмолвии девушка подошла к Сугимуре, размахнувшись от души, залепила ему пощечину, которую он почему-то пропустил... а потом страстно поцеловала, потянув вниз его щегольской серый галстук. Райджин подумал-подумал - и спустя секунду включился в процесс. Рой взвыл, убежал на кухню и заперся там. А Кэп - Кэп не задавал лишних вопросов. Как уже упоминалось выше, это был очень умный мужик.
Райджин, при всей своей природной неспособности к самоанализу, к глубокому своему неудовольствию понял, что с ним случилась самая большая неприятность, какая только может произойти с подобными ему людьми.
Кажется, с возрастом он стал безвозвратно утрачивать свою феноменальную приспособляемость. Не самая приятная штука – всю жизнь верить в собственную универсальность и, перевалив за сорок, обнаружить, что ты не избежал всего этого дерьма, о котором столько наслушался от сослуживцев. Да, то самое сентиментальное говнище на тему, что к мирной жизни нельзя будет вернуться. Естественно, была какая-то черта, за которую он заступил еще до того, как ему исполнилось двадцать, и точно не смог бы до конца жизни впрыскивать жилищные кредиты глубоко беременным семьям, поливая офисный фикус жиденьким эспрессо из корпоративного кафе.
Однако, он даже не подозревал, что его будет так страстно тянуть в распоследний вонючий лагерь, полный молодых ни на секунду не затыкающихся пуэрториканцев, не видящих разницы между военной службой и постройкой супермаркетов, и старыми контуженными занудами вроде него, только и разглагольствующими о том, что настоящая жизнь есть только на войне.
Пока ему не хотелось делать поспешных выводов, поэтому он списывал хандру на ноющие по ночам переломы, чрезмерно тонкие стены довольно уже дряхлого многоквартирного комплекса, доносящие до него все подробности личной жизни соседей по всем четырем сторонам: снизу, сверху, справа и слева, бесконечный машинный гул и собачий лай за окном и, как многократный контрольный в голову, воспалившиеся зубные нервы. Всю свою жизнь Сугимура уж с чем-чем не имел никаких проблем, так это с зубами, и единственная фикса, поставленная лет пятнадцать назад, была призвана загородить пробел, возникший из-за удара головой во время падения с третьего этажа.
Райджин умел прекрасно терпеть, но не лишком любил мириться – и если убийство соседей считалось действием неоправданно противоправным, переезд – временно невозможным, а мгновенное обновление собственных костей – фантастическим, то хотя бы с зубами можно было разобраться поскорее. Секач перечислил в уме все свои боевые заслуги, пересчитал шрамы, напомнил себе, как в детстве наступил на гвоздь, а в юности сам доставал из своего бока осколок, и пошел к стоматологу.
В очередной раз жизнь показала, что каждый предпринимаемый шаг так или иначе приводит к переменам, которых ты не вполне ожидал. Стоило мрачной двухметровой фигуре Райджина появиться в маленьком кабинете, блещущем голубыми реечками и начищенными поддонами с шаманским инструментарием, из-за дверцы открытого шкафа вынырнул стремительный декольтированный снеговичок с торчащими из-под смешной фирменной шапочки пушистыми кудряшками.
- Ну ни черта себе, - не слишком канонично поздоровался с Сугимурой снеговичок, то есть невысокая кругленькая девчушка в коротком белом халате и каких-то совсем школьных сандаликах с ремешком. – Папаша, если тебя конкуренты подослали колотить мензурки, то приходи лучше в смену Анабель. Ей без разницы, у нее муж маклер, а я диплом получила только полгода назад, мне хочется жить и даже еще поработать.
- Если вылечишь мне зубы, оставлю тебя в живых, - утешил девчонку Секач и прошествовал к креслу, взгромоздившись в него не без труда – неважнецкая конструкция под ним жалобно пискнула и накренилась.
- Ааа, вот это я понимаю бартер. По рукам, но в кассу лучше все равно заплати, они будут не настолько счастливы, даже если я не умру, - девица лихо затолкала кудряшки под шапочку и уселась на врачебную табуретку рядом с креслом, ловко вытянув зубное зеркальце из лотка. – Ну давай, открывай рот… Ооо, слушай, тираннозавр Рекс, я бы, честное слово, посоветовала тебе скорее хорошего конюха. Ну ладно, не смотри так, я шучу. У меня тут первый раз такие челюсти, даже по телевизору таких не видала. Если ты не вегетарианец, плохо дело, я буду скучать по своим пальцам, если сделаю тебе больно.
Райджин и рад был бы прокомментировать эту ситуацию, развив тему того, что стоматологи больше всего на этом свете используют свое право пиздеть без опасности обратной связи, но как раз не мог. Зеркальце и еще какая-то скребучая штуковина уже вовсю ездили у него во рту, а глазам даже не надо было косить, чтобы созерцать во всей красе надвигающуюся на него из глубокого декольте грудь размера этак четвертого с небольшим. Она была настолько близко, что лицо обдавало уютным крахмальным теплом и запахом геля для душа с апельсиновым химикатом.
- Я знаю, что ты хочешь мне сказать, папаша, у меня мало пациентов как раз поэтому. Никогда не могу удержаться, я еще в институте на экзаменах проваливалась, потому что говорила преподше, чтоб она перестала чесать голову под париком, а то он так смешно ездит, что я сейчас точно попутаю пальпацию и пульпирование. У меня легкая рука, а вот с языком никак не договорюсь насчет этого. Слушай, в твоем возрасте у тебя зубы как у Мэрилин Монро если не считать кариеса, ну так обычно такие старые к нам уже приходят за фарфоровыми.
- Да мне сорока пяти нет еще, - не стерпел Райджин, улучив момент, когда инструменты на секунду покинули его разверстую пасть.
- Да ладно? Ну вообще фигура у тебя класс, это точно, но тут и тут волосы седые. И на морду ты больно страшон.
- Спасибо.
- Не обижайся, бог нас всех любит одинаково. Я вот толстая например, зато в жизни прыщей не было, даже в тринадцать лет, ни единого. Хоть чему-то тощие стервы в школе да завидовали.
- Ты не толстая, - возразил Сугимура зачем-то, по-прежнему закрадываясь взглядом в складку между большими золотистыми грудями, колышущимися в ответ на каждое мимолетное движение тела хозяйки.
- Да ладно, не подлизывайся, все равно зубы придется сверлить. Давай-ка, разинь рот пошире, крокодильчик, сейчас будет немножко неприятно, - с этими словами девушка энергично всадила ему три укола анестезии в десны и под язык. – Кстати меня зовут Селена. Больше своей задницы я в детстве ненавидела только свое имя. Запиши мой телефончик и звони, если пломба вылетит.
Когда Секач вышел из клиники, у него было такое ощущение, словно ему воткнули в голову бумеранг. Определенно, так много, так долго и так безжалостно с ним уже давно никто не разговаривал.
Легкая эйфория от сладостного отсутствия зубной боли впервые за две недели, слегка улетучилась, когда он сообразил, что все мышцы рта, включая язык, временно парализованы из-за анестезии. В минимаркете продавщица сигаретного отдела приняла его за инвалида, и с лицом, полным сопереживания и добродетели, положила на прилавок листок бумаги и фломастер.
Поскрипев новыми пломбами, Секач стерпел и это. Купив таки сигареты и целое ведро мороженого, он вернулся домой и позвонил Селене. Та, заслышав звуки, издаваемые его зановокаиненным языком, расхохоталась в телефон так, что у того едва не слетела мембрана.
- Аааа, Папаша, я знала, что позвонишь. Только не говори, что ты в меня влюбился, хотя еще в состоянии легко подцепить красотку в пивбаре. От тебя наверное девчата разбегаются с визгом даже среди бела дня. Ладно, давай прыгай в метро и тащись ко мне, пиши адрес.
Так все и получилось – он поехал к ней прямо с этим ведром мороженого, и в этот же вечер, когда оно опустело благодаря их совместным усилиям, Селена сказала, накручивая на палец одну из своих пепельных кудряшек:
- Учти, если у тебя не стоит, Папаша, я утешать не стану, даже не надейся. Все мужики только и думают, что если у меня сиськи как у пекарши с вывески «Хэппи Бейкер», то я немедленно возьмусь за их комплексы с погремушкой. Если ты слишком старый для того, чтобы трахаться, лучше даже не начинать, хотя вообще я не прочь.
Так он выяснил, что если ее выебать как следует, то она в эйфории не только затыкается минут на пятнадцать, но и потом готовит такой классный гуляш, что можно язык себе откусить.
Вообще-то он мечтал прикормить кошку, раз уж на некоторое время осел на месте, а вот так вдруг завел женщину. Своей говорливостью она отчаянно напоминала дорогих его сердцу кубинских проституток, и вообще с ней было до такой степени не до мыслей о войне, что хандра сама собой как-то скукожилась, уступив напору маленькой энергичной женщины, похожей на тугой мячик со встроенным радиоприемником.
На время он неплохо устроился. О будущем же вовсе привык думать, когда оно уже наступит. А войну, если понадобится, готов был найти себе и сам, когда окончательно созреет.
А потом его жизнь изменила всего лишь кошка, умирающая на улице от голода – которую он пожалел и взял на руки.
Рой сидел за столом и с кислой миной ковырялся в малине со сливками.
- Что, ностальгия замучила? - ухмыльнулся Райджин.
- Иди в пень. Я целый год учился относиться без трепета ко всему белому и вязкому. Но при взгляде на твою похабную рожу самообладание мне изменяет.
- Если ты так пытаешься пробудить во мне чувство вины, то хреново у тебя получается.
С той встречи в редакции Салливан и Сугимура общались исключительно подобным образом. Впрочем, это не помешало им виртуозно разбомбить репутацию Блендера, а ее остатки слить в тюремную парашу.
Секач как не фиг делать раздобыл компромат - просто зашел в кабинет Стива, пока того не было, и взял, все что надо. К его бесшумным передвижениям из кабинета в кабинет давно все привыкли, и никто даже не додумался привязаться. А журналист забил гвозди в крышку гроба горе-политика, блестяще проведя радио-эфир. И, хоть Секач и говорил, что ввязался во все это только из-за Ким, с Роем в результате он проваландался гораздо больше. А сейчас они как раз ждали Кэпа и девушку, которые что-то задерживались.
- Я надеюсь, ты здесь проездом? Что-то меня не греет и дальше лицезреть тебя рядом...
- Не боись, Салли, мои переломы уже чувствуют себя хорошо. Планирую совершить вояж в Афганистан, подправить душевное здоровье и материальное положение.
- ... и подпортить его другим, - Рой ответу Сугимуры почему-то не обрадовался. - Я вот тоже скоро свалю. Ненавижу города.
- А не слишком ли хлипким ты стал для радостных забегов по пересеченной обстреливаемой местности? - если голос Секача в принципе умел звучать заботливо, то сейчас он звучал именно так.
- Не дождешься, убоище. Я еще на твоих похоронах простужусь.
- Просто у тебя очень милая мама. Она ведь расстроится... Слушай…
- А? – недоверчиво покосился на вновь обретенного компаньона Рой.
- Ты это… как ты хоть, чем жил-то? Расскажи че-нибудь интересное, мне ж любопытно, где ты шароебился столько лет.
С одонй стороны, стоило ответить, что не его это кабанье дело, с другой же поделиться и вправду хотелось – Салливан осознал, что, в сущности, никто больше не интересовался его делами в этот отрезок времени.
- Но только уговор – ты мне тоже чего-нибудь этакое расскажешь. Чтоб прям вообще самое забористое.
- Идет. Ну?
- Ну я например одно время, когда затишье было и полное унылое безденежье – в Космополитене работал.
- Да нуу? Серьезно? – как и ожидалось, Райджин глумливо захрюкал. Может, конечно, этот мудозвон и слегонца постарел, но вот этот гадский смехуечек не изменился ни капельки.
- Дооо! А че, там рубрика есть – типа приглашенный эксперт-мужчина. Для этих куриц гламурных достаточно иметь яйца, чтоб уже быть независимым экспертом по всему на свете. Ну и колоночку вел, а как же. «Скажите, Рой, правда ли, что мужчинам эстетически больше нравятся большие и сочные половые губы? Я недавно видела в секс-шопе специальную помпу для увеличения, все еще сомневаюсь, покупать или нет». Уууу, чего я там только не начитался. Ну теперь твоя очередь, я честно рассказал. Колись, у тебя были тупые работы?
- Ну ладно… Даже про две расколюсь. Одно время я как-то с голодухи опух, а работать не мог, когда вот только это получил, - палец Райджина коснулся неаккуратного шрама, проехавшегося через губы косой чертой. – Ну не только это, там много чего было, как бифштекс был отбитый. Решил экстрасенсом заделаться. Бородищу отпустил вот такую, значит, объяву разместил. Э, слышь, не подавись смотри, откачивать тебя еще.
- Я слушаю, слушаю, - хныкал хохочущий и изнемогающий Рой, бессильно царапая ногтями стол. Ему казалось, что его селезенка сейчас разорвется от смеха, заодно вспомнился бородатый анекдот про «Снимаю. Порчу». – И че, колдовал что ли?
- Ну дык. Говорил, что после контузии на войне у меня третий глаз открылся. Бабы довольны были страсть как, мужей хорошо в семью возвращал. Ну приходит баба заплаканная вся, супружник мол кобелирует, сил никаких нет, наколдуй верность дому. Дык я просил фотку и адрес. Один раз достаточно было к мужу на разговор сходить. Очень жены потом благодарили, говорят, такая моя магия сильная, не то что на баб других не смотрит – с работы домой бегом бежит чтоб до темноты успеть. Потом уехал, практику бросил… Ну ты погоди со смеху помирать, щас второе расскажу – тогда и помрешь спокойно.
- Господи, если вторая история круче первой, вызывай скорую заранее.
- Я тебе сам искусственное дыхание сделаю, не переживай. Так вот одно время совсем голодно стало. Ну и это, я в клубе одном экстремальном работал... мастером фистинга.
- Кееееем? – от восторга Рой сорвался в сопрано.
- Мастером фистинга. В таком крутом прикиде значит под Мановар прям, в маске на морде... Ну, приходит любитель этого дела, или кому попробовать захотелось, а стремно, платит бабло, надеваешь перчатку такую вот досюда, в вазелин раз-раз и углубляешься во его или ее внутренний мир чуть не по локоть. Что-то типа коммерческого проктолога без медицинского образования. Приличное бабло между прочим было, и выпивка за счет заведения.
- Секач, - Рой неожиданно замер и очень серьезно посмотрел на Сугимуру. – Ты, сука, сейчас что-то во мне сломал. Это так ржачно, что я просто не могу смеяться. Мне надо полгода ржать по десять минут в день, чтобы понемножку высмеять все то, что во мне сейчас бурлит. И долго ты так вот трудился в поте лица?
- Неа, свалил через полтора месяца, - цыкнул зубом невозмутимый Райджин, глядя на кончик своей сигареты. – Скучно стало. Это жуть какая однообразная работа, скучней чем в офисе наверное. Прикид только жаль не отдали, я б его забрал. Прям кожа, клепки, все дела, крутизна аж прет.
- Пить… пииииить… - страдальчески сипел вспомнивший как смеяться Рой. В один момент действительно показалось, что хохот уже причинает ему настоящие страдания. Пришлось отпаивать его водой, похлопывать по спине и обмахивать, чтоб унялся хоть немного.
Тут у Салливана зазвонил мобильный. Рой прокашлялся, взял трубку, кого-то послушал, спрятал телефон обратно в карман.
- Так, Секач, по ходу, придется вам праздновать расправу над Блендером втроем. У меня срочные дела. Скорми малину Ким, она не такая трепетная как я.
Ушел журналюга, разумеется, не прощаясь и явно не особо терзаясь совестью. Секач проводил его взглядом и пожал плечами. Салливан всегда вел себя как говно - отчего бы ему с возрастом меняться? Вообще, годы здорово потрепали и засидели мухами образ шустрого кареглазого и вечно лохматого дрыща. Конечно же, лохматым он остался и по сей день, равно как и дрыщом, но Райджин даже не думал о том, что в таком, в общем-то, цветущем возрасте Рой будет выглядеть так… неустроенно. Хотя, ничуть не удивлялся. На себя для начала стоило посмотреть. Двум холостякам-кочевникам даже как-то грешно отращивать брюшки и сыто лосниться.
Минут через пятнадцать подвалил Кэп, и они неплохо накатили пивка. Двум взрослым мужикам всегда найдется о чем помолчать.
Эта почти что идиллия была беспардонно нарушена Ким, которая влетела в бар, как очень симпатичный, но здорово рассерженный локальный тайфун.
- Где он?! - Девушка в ярости швырнула сумочку на стол, Кэп еле успел спасти пиво. - Где это жухло?! Я ему яйца оторву и заставлю их же сожрать!!!
- Да сядь ты, господи. Что стряслось-то? - ни Кэп, ни Секач не спешили поддаваться панике. С наркотой Ким, конечно, завязала уже давно, но истеричный характер никуда не делся. Так что она могла злиться на свою подружку Салли из-за сущей фигни.
- Ненавижу! - прошипела девушка и залпом чуть ли не ополовинила кружку Сугимуры. - Вот пока ты тут сидел и бухал, Кэп, эта гнида сперла наше новое расследование!
- Эй, тпру, он только час назад отсюда свалил, - поспешил внести ясность в ситуацию Секач. - Или ты что-то путаешь, Коза, или у Салливана есть злой брат-близнец. Или он сам чей-то злобный брат-близнец...
- Ага, отлично, значит, эта падла уже все провернула до того, как приехать сюда. Ууу, гад, гад, гад!!! Всеее... Вся информация, все документы, все доказательства, все телефоны - все спер!
Кэп как-то подозрительно поскучнел. На скулах старого полицейского заиграли желваки.
- Я надеюсь, ты имеешь ввиду дельце нашего маньяка?
- Нет, блядь, я имею ввиду дельце бабушки Бэтмена! Конечно, маньяка! Сразу б мне заметить, как он одеяло к себе тянет, все гребет и гребет... Ну и вот, нашел, небось, более платежеспособного работодателя, чем наша тощая конторка!
Подробности дела о маньяке-антирастлителе Райджин узнал уже в машине, на которой все трое ехали в гости к Салливану.
Этот психопат, видимо, страсть как любил юных девочек, но не совсем так, как это делает большинство педофилов. Напротив, он любил их чистыми и непорочными. Поэтому у жертв всегда были скрупулезно удалены все признаки взросления и полового созревания - выбрит лобок, аккуратно отрезаны молочные железы... А еще в почерке неизвестного убийцы было куда больше от расчетливого профессионала, чем от опасного животного. Его явно учили охоте на двуногих. И, судя по всему, Рою удалось то, что не вышло у Кэпа и Ким - он напал на след маньяка. И решил не делиться славой.
- Не понимаю, чего ты так взбесилась, Коза, - Секач стряхнул пепел в раскрытое окно. - Этот ревнитель нравственности отчекрыжит Салливану член, ну и поделом.
- А эфир, Райджин! Эфир! Нет, пока я ему лично не раскурочу морду - не успокоюсь!
Но дома у Роя никого не было - не факт, что он вообще туда заезжал. Зато через некоторое время на телефон Кэпа пришло смс.
- Смотрите-ка, объявился! С его телефона. Ну-ка, что этот фрукт нам пишет? Адрес какой-то... Э, да это заброшенный машиностроительный цех, я знаю точно. И на хрена?
- Он еще в шарады играет, кучка гуано! Ничего, сейчас я ему дозвонюсь! - Ким яростно вдавила кнопку вызова.
- Стой, дура! - Секач успел выхватить у девушки телефон и сбросить номер, очень надеясь, что на том конце на расслышали звонка, или придурок Рой хотя бы додумался вырубить звук. Райджин сразу догадался, что Салливан вляпался в переделку, и как всегда надеется, что его костлявую задницу спасут. Но надеждам наемника не суждено было сбыться. На мобильник Ким перезвонили с номера Роя, и в трубке раздался не привычный козлетон, а приятный низкий голос мужчины средних лет.
Теперь вполне могло оказаться, что у подружки Салли осталось очень мало времени.
- Надеюсь, вы понимаете, мистер Салливан, что не покинете этого здания живым?
- Ах вот оно что... то-то я удивился, почему Вы голоса и лица не прячете. И на хрена тогда давать интервью, если все равно никто не услышит?
Работая в горячих точках, Рой научился множеству полезных вещей. Числилось среди них и умение абсолютно равнодушно пялиться прямо в дуло пистолета. Впрочем, очко при этом все равно играло.
- Ну, почему же не услышит. Запись-то останется. Включайте диктофон, мистер Салливан.
Рой послушно вдавил кнопку. Мужчина с пистолетом выступил в круг света и присел на дряхлый перевернутый ящик.
- Срань господня, - все так же меланхолично подметил Салливан.
Маньяк больше всего походил на доброго падре из социальной рекламы всяких баптистов. Крепкий высокий мужчина, наверное, ровесник Секача. Короткие светлые волосы, серые глаза, у которых залегли добрые морщинки, чисто выбритый подбородок. Черт подери, даже белый стоячий воротничок присутствовал.
- Не богохульствуйте, мистер Салливан. Я метко стреляю.
- Вы правда священник?
- Это первый вопрос нашего интервью?
- Ну, хрен с вами, пусть будет так. Расскажите о себе, мистер...
- Вермин. Лайам Вермин. Вы, мистер Салливан, наверняка по роду своей профессии прочли неведомое количество свитков криминальной хроники. Наверное, равняете меня с дегенератом Ли Лукасом, жалкой вонючкой Дамером и прочими выродками… ждете историй о деспотичной матери, домашнем насилии, истязаемых животных и трудовом лагере для несовершеннолетних. Вынужден вас слегка спустить на землю – мое детство было счастливым.
«Когда-то, вашу мать, вот эту фразу я уже слыхивал. Какого душегубца ни возьми, у всех блядь Гавриил Благовеститель люльку качал» - мрачно подумал Рой, почесывая нижнюю губу ногтем большого пальца. «А вообще прелесть что за маньяк – сам же мне красивости в текст придумывает, ничего дописывать не надо. Откуда ты знаешь, говноед, каких я историй жду. Что за жизнь, когда кругом одни гнусные клички, и мистером Салливаном меня называет только какой-то унылый кровопийца…»
Горькие думы шли совершенно параллельно с исповедью маньяка, и Салливан прекрасно успевал воспринимать одно и мыслить другое.
- Мне повезло родиться не в таком вот бетонном мешке, как этот с виду благополучный город. Я жил там, где смрадом блуда не веяло...
«Ну да блин, а мать тебя видать зачала когда облатку проглотила, упырь. Смрадом блуда ему веяло… блуд надо мыть почаще, шоб не смердило!»
- Я не скорбел о том, что никогда не видел родителей..
«Агаааа...»
- Они оба любили Господа, и каждый пошел по своей дороге к нему, оставив потомство. Женщине нельзя жить с мужчиной в одном месте.
- Почему, мистер Вермин? Даже с мужем?
- Да. Вы так не считаете, мистер Салливан?
- Предположим… я не так воспитан.
- Я и не сомневался. Разве от обывателя вроде вас добьешься понимания греха? Покуда девочке не исполнится десять, мужчина не видит в ней грех. До десяти ребенок ангел – как все ангелы бесполы, так и ребенок не женщина, не мужчина, а божий цветок. Не случайно все дети, одень их в одинаковый наряд, не будут различаться. Бабушка говорила, что Господь наш с Сатаной в извечной борьбе за души людей однажды узрели, что тяжек их бой, и силами своими они уничтожат невинную паству. И Господь, дабы не умерщвлять стадо все, сказал Люциферу – бери часть и не трогай оставшихся. И из младенцев христианских указал Темный на своих, и с тех пор по вырастанью он их отмечает, именно они и становятся женщинами.
«Клизму мне в ухо, вот это фантазия у бабки, такой мощный приблуд к библейской истории присандалить. Маразм какой, чувак, это еще круче, чем история Секача про пиздобоязнь в детском саду»
- …на них нет печатей греха и блудства, отрастающих на теле грудями, срамными волосами и вонючими секрециями.
Вот и Салливан реально столкнулся с тем, о чем слышал не раз от друзей-криминалистов – как все из себя приличные такие маньяки с совершенно непроницаемым лицом и абсолютно спокойным голосом несут такую развесистую ахинею, какую нарочно не придумаешь. С другой стороны, ну никак не верилось, что Лайам двинулся просто так от божьего промысла и бабки-сказочницы. Должно было быть что-то, оставившее в психике решающий след.
- Скажите, а… вот вы говорите, что женщине нельзя жить с мужчинами в одном доме. А ваша бабушка являлась исключением?
Вермин посмотрел на него как на идиота.
- Сатана слабее Господа и может держать свою паству лишь временно. Ближе к старости Бог стирает его греховные печати, сушит их и морит, возвращая овцу свою к ангелоподобию.
«Ну есессьно, что ж я не подумал, что все старухи как одна обратно в девственницы попадают. Не удивлюсь если его бабка срамные волосы брила, чтоб показать какая она невинная душа. А сисек у нее небось и в лучшие годы не было»
Внутренний ехидный комментатор помогал Рою не спиздануть случайно вслух что-то такое, из-за чего он не доживет до окончания исповеди. Все-таки годы общения с Секачом как-то выработали понимание, когда убийцу можно бесить – а когда нет. Хотя, в данный момент сравнение было несколько некорректным – Райджин-то психическими отклонениями не страдал и тем более не наслаждался. Его в принципе можно было бесить сколько угодно, и все равно отделаешься максимум черепно-мозговой травмой, если за отнятие твоей жизни никто не удосужился выложить сумму.
Хотя, чего это он взялся оправдывать этого отморозка? Вероятно, подсознательно надеялся подлизаться к нему хотя бы мысленно, чтоб выручил, как выручал постоянно до этого.
Рассказы о жертвах маньяка ему были не так уж интересны – и без него знал все из материалов дела. Когда в заброшенном здании, бывшим когда-то детским интернатом, нашли обнаженное тело девушки со следами насильственной смерти – сильно долго размышлять не стали. Труп едва до морга доехал, когда уже бодро шерстили дела всех когда-то сидевших и уже освобожденных насильников и даже на радостях замели какого-то несчастного онаниста, безобидного до такой степени, что пробегающие мимо него в парке школьницы стали машинально с ним здороваться.
Дело уж казалось до того ходким, что все не сразу поверили в результат экспертизы – восемнадцатилетняя Хэрриет Вествуд если и имела половую связь в своей жизни, то сииильно задолго до момента смерти. Факт непосредственного надругательства установлен не был, несмотря на явные сексуальные мотивы – придирчиво отсеченные девичьи груди, выбритые непосредственно перед смертью или даже после лобковые волосы, а также растительность на ногах. Подсохшие мельчайшие следы пены для бритья показывали, что данная эпиляция в жизни жертвы была последней.
После второй жертвы недоумение только возросло – та и вовсе оказалась девственницей, несмотря на вполне уже вменяемый возраст – полных шестнадцать – и привлекательную при жизни внешность. Круг подозреваемых перевернулся с ног на голову, но того безобидного онаниста на всякий случай все равно упекли за нарушение общественного порядка.
Поползли самые невероятные предположения о каннибализме – но если отрезанные груди еще как-то годились для этой версии, то как могут утолить гастрономические потребности людоеда сбритые лобковые заросли – никто осознать не мог.
На пятой жертве обстановка накалилась окончательно. К делу подключали самых разных экспертов, но никто так и не понимал, в чем загвоздка. На телах жертв не было обнаружено ни единого следа побоев и прочих издевательств, смерть их, по сравнению с многими другими случаями серийных убийств, могла даже считаться гуманной. Убийца одним точным ударом заостренного предмета пробивал сердце, из чего сделали вывод – это как минимум обученный человек. Так вот с одного маху в сердце не может попасть случайный рехнувшийся отморозок. Подозревали медицинское образование или очень обширные боевые «заслуги», впрочем, одно другому никогда не мешало и ничего не исключало.
В конце концов убийства окрестили двумя ярлыками – либо ритуальные, либо так называемые эстетические.
Расследование шло своим чередом, пока в него не влезли сотрудники радиопередачи «С улиц». Въедливые взоры Кэпа и Салливана зацепились за одно обстоятельство – маньяк никогда не убивал девушек на открытом воздухе. Тела находили только в зданиях, иногда даже жилых, во втором случае как правило в подвалах и на чердаках. Но все же чаще всего душегуб благоразумно разделывал жертв в пустующих постройках. И очень уж умело скрывался – последний раз его едва не изловили прямо на месте, и то, как он виртуозно зашкерился, наводило на мысли, что здание он как следует изучил, вероятно заранее.
Кэп поднимал связи в полиции, Ким под видом психолога разыскивала родных жертв для бесед, а Рой, тоже изрядно побегав и собрав всю информацию в кучу, потратил массу клеток головного мозга, энергетических ресурсов и сигарет на то, чтобы вычислить его следующую цель в виде здания – долго метался между вариантами, пару раз пролетал как фанера, а вот сейчас на свою голову не ошибся.
Зачем Вермин убивал, Салливан уже понял. Дальнейшее это дело психиатра. Предпосылки тоже были б ясны даже идиоту – родители разбежались и тупо скинули малого на придурковатую бабку с сектантскими замашками. Уже прозрачно как стекло.
Его интересовала всего одна деталь – перелом. В жизни практически каждого маньяка есть именно тот самый момент – или пара моментов – когда он срывается и идет убивать. Тараканы в голове могут спать до какого угодно возраста, пока их кто-нибудь или что-нибудь не разбудит.
Пока что журналист надеялся, что Лайам наведет его на ответ сам, чтобы не пришлось у него интересоваться напрямую. Тот не спешил – охотно разглагольствовал на тему того, что спас души бедных овечек и вернул им чистоплотное детство без развратных печатей.
«Надо будет Ким сказать, чтоб на всякий случай брилась всегда. Ближе к богу станет, етихумать. А может и так бреется… надо было у Секача поинтересоваться, он жеж в курсе. Хотя вот как она титьки будет отстегивать – большой вопрос…»
- Мистер Вермин, - Рой дождался паузы в излияниях и таки не сдержался. – Скажите одно. Когда? Когда вы поняли, что вам пора переходить от рассуждений к практическим занятиям?
То, что услышал он в ответ на свой вопрос, не отдавало ничем сверхъестественным, но почему-то мурашки по телу забегали здорово.
Как оказалось, Лайам в детстве отличался довольно хлипким здоровьем, и бабкины бесконечные посты, истовые молитвы с битьем об крест и прочие фанатичные выкрутасы типа отказа от официальной медицины под предлогом «Богу угодно дать здоровье – угодно и отнимать» тоже не добавляли пацану энергии. Набожному ребенку все-таки удалось слегка подкрутить в собственном мозгу шестеренки и счесть, что раз уж он мужчина, то есть священное животное, Богу должно быть угодно видеть его живущим праведно. А чем дольше он проживет – тем больше праведных дел наделает.
Так что белобрысый заморыш взялся за себя всерьез и умудрялся помимо бесконечных походов в церковь и школу потеть в спортивной секции, пока не окреп. Окрепнув и закончив школу с отличием, отправился не куда-нибудь, а в армию, угодив точнехонько в десант, где и осел на несколько лет лет.
Казалось, военная служба, шумное мужское братство без единой грязной самки стало идеальным прибежищем фанатика, если бы не один случай, заставивший Вермина свернуть с выбранной дорожки.
Однажды бравые матерые вояки решили хорошенько оттянуться и дружным квартетом рванули в бордель, буквально потащив за собой ничего не подозревающего Лайама. Разудалое настроение товарищей настолько сбило его с толку, что опомнился он уже непосредственно в тот момент, когда на них повисли веселые девочки без комплексов.
Никто даже и не представлял, что бывалый десантник Вермин к тому моменту не просто был девственником – а вообще видел голую женщину только в учебнике анатомии. Тот он, кстати, сразу же сжег после этого, многократно перекрестив огонь.
Доселе Лайаму не доводилось бывать на таких вечеринках, несмотря на немалый срок службы. И вот теперь он, в состоянии столбняка, просто глядел на то, во что превращаются его товарищи рядом с женщинами. Как меняются их взгляды, дыхание, приливает кровь, пот выступает на коже. Близость срамных женских печатей воздействовала на них похлеще богомерзкого алкоголя.
В довершение всего у одной из проституток начались месячные прямо в разгар вечеринки. Раздосадованная девица, отборно матерясь, под общий хохот и насмешки снимала белье, вытирала кровь грязной салфеткой и громко просила товарок одолжить ей «сраную затычку», пока не перемазались шмотки. И тут ее угораздило встретиться взглядом с Вермином. Видимо, в его взгляде отражался столь неописуемый ужас, что девушка зашлась от хохота и с криком «Чего рот разинул, солдатик, менстры что ль не видел?» бросила свои окровавленные трусы ему прямо в лицо.
Тогда он чуть первый раз не убил женщину – кулаки заболели, на лице заиграли желваки, а в глазах стремительно помутнело. Положение спасли чуть притихшие сослуживцы, вовремя подхватив его и отправив на свежий воздух проветриться.
Вскоре после этого Лайам покинул ряды вооруженных сил и пошел в духовную семинарию. Дальнейший его духовный путь был долог и малопримечателен, пока новоявленный священник не решился наконец взять в свои руки божьи полномочия по превращению женщин обратно в ангелов.
"Вашу мать. Я опиздошен. Просто опиздошен. Война уродует, говорите? Да в сравнении с этим гандоном мы с Секачом - просто унылые бюргеры! Никогда не устану удивляться многообразию уродливого в человеческой натуре. Ну же, придурки, где вы запропастились? Неужели не придете и не отмудохаете меня за эту аферу? Лучше бы вам прийти..."
Рассказ маньяка тем временем подходил к концу. Рой прекрасно понимал, что как только этот говнюк изольет душу - ему крышка. Поэтому надо растягивать разговор.
- Так может, не будете меня убивать? На невинное дитя я не похож, на путь праведный становиться поздновато. Дайте уж дожить свой век и приземлиться на заслуженную раскаленную сковородку...
Мужчина мягко улыбнулся, и с немым укором взглянул на Салливана. Голос у психа был медовый.
- Нет людей дальше от чистоты и чести, чем ты и тебе подобные. Даже проституция не так страшна. Мария Магдалина была гулящей девкой. А вы всегда возносите идеалы на щит, но превращаете их в грязь, в грех. Когда тебя здесь найдут - обнаружат и запись. Интервью опубликуют. Но без тебя миру станет лучше, поверь.
- Не то слово! Разве ж я спорю, дружище... Самому стыдно, какое я...
Салливана прервал писк сигнализации.
- У нас гости, - маньяк хищно ощерился и резко рванул журналиста к себе за рукав. Одновременно с этим кто-то начал стрельбу из темного коридора.
- Если не прекратите палить - вышибу ему мозги! - душегубец в лучших традициях голливудских боевиков стиснул предплечьем шею Салливана и вдавил дуло ему в висок. В темноте рассмеялись, и Рой, конечно, этот смех сразу узнал, и захихикал тоже, правда, как-то истерично.
- Да ради бога, стреляй. Я об этом может уж полжизни мечтал и даже пару раз чуть не исполнил. Так что извиняй, чувак, не аргумент, - и стрельба продолжилась. Маньяк, сквозь зубы ругаясь на диво забористо для святого отца, отшвырнул журналиста куда подальше. Это самое куда подальше оказалось кучей ржавых деталей.
- Аа, твою мать, это были новые джинсы! И мое бедро... - тут же раздался жалобный стон - Секач, детка, он сделал мне бо-бо. Убей его!
- Ути господи, я потом поцелую, и все пройдет. Сейчас кому-то будет атата, - ответствовал голос из темноты. - Тебя прибить легче, тебя хотя бы видно...
И правда, псих куда-то исчез. Как и предполагалось, успел хорошенько изучить весь этот завод.
- Ты его видишь, Салли?
- Будешь так меня называть, я не скажу ничего, даже если он будет за твоей спи... - и тут во всем старом здании врубился свет. Райджин грязно выругался и рванул вперед, к более надежному укрытию из сломанных огромных станков. А Салливан увидел маньяка. Тот умудрился забраться на железные перегородки на высоту примерно трех-четырех человеческих ростов - и весь ангар был у него теперь как на ладони. В том числе, разумеется, и бегущий Райджин. Наемник умел бегать так, чтобы все пули свистели мимо. Но рано или поздно он должен был нырнуть под станок, а сделать это можно было только в одном единственном месте - и в это самое место маньяк и целился. А Сугимура не видел.
Времени не было ни на что. Ни подумать, ни оценить ситуацию. Так что Рой не стал думать. Он просто сделал.
- Эй, Секач! Этот мудак над тобой! - Салливан с изяществом подстреленного сайгака рванулся с кучи металлолома. Дальше все произошло одновременно. Сугимура развернулся и выстрелил в маньяка. Маньяк в тот же самый момент, бросив что-то нелестное в адрес журналистики в целом и Роя в частности, выстрелил в Салливана. Пуля Райджина навылет пробила шею психопата, и тот, разумеется, рухнул с шатких стропил. Все это пронеслось так быстро, что наемник даже успел обернуться и увидеть, как откинулась назад голова Роя, брызнула кровь, и журналист сделал два неверных шага назад - прямо на решето, в которое превратилась старая железная решетка. Сколько метров пустоты было под ней - никто не знал.
- Стой, деби.. - Но тут Салливан с адским грохотом и скрежетом провалился таки вниз.
- Ах ты ж еб твою мать. - Райджин осторожно подошел к пролому. Заглянул в темноту, где замирали отголоски эха. - Бля. Салливан... ну бляяааа...
Наверное, так себя чувствовал бы капитан Ахав, убивший наконец Моби Дика. Бог его знает, сколько еще Райджин мог так стоять, сканируя взором бездонную шахту, но снизу раздались звуки уже не из прошлого эха.
- ...аный в рооот... - донеслось до слуха наемника.
- Салливан? Ты, что ль? Ну, блядь, подтвердился закон мироздания, говно не тонет! - гримаса чистого и незамутненного счастья озарила лицо Сугимуры.
- ...на хуй пошел... шел... шел... - донеслось снизу. - Тут везде тухлый мусор...сор...сор... твою ж мать... мать... мать...
- Ну ниче, ты там полежи, говно в говне тож не тонет, - Секач потратил некоторое время на поиски аварийной лестницы за завалами хлама, наседающего на стены как морской прибой. - Спой что ли песенку, красотуля, буду лезть на голос... и на запах, мда, - добавил Сугимура, спустившись на несколько ступенек.
- Ахаха, отсоси, Секач, никогда, никогда больше ты, пидорас чертов, не назовешь меня хорошеньким и все такое прочее. У меня теперь не лицо, а винегрет! - Рой действительно пришепетывал, как будто что-то мешало ему говорить.
- Не беда, мой котик, не беда! У меня осталась фотокарточка со старых славных времен, та самая, которую мне в том борделе показали. Приклею ее к бумажному пакету, надену пакет тебе на голову - и вуаля, ты снова юн и прекрасен, и никакой пластики!
- В сраку пошеллыээээыыыыаыы.... - Видимо, этот экспрессивный вопль отнял у Салливана слишком много усилий, потому что в самом эпицентре огромной кучи полусгнившего мусора подозрительно затихло. Райджин ускорился, благо, осталось всего-то пару метров проползти.
Конечно, с винегретом Рой несколько сгустил краски. Пуля просто прошила щеку по касательной. Здорового рубца, естественно, никто не отменял, но в остальном Салливан ни капельки не изменился. Правда, как выяснилось позже в больнице, при падении он таки отшиб себе что-то внутри, так что пришлось подзадержаться в палате.
- Кушай, Салли, девочка моя, кушай... - садистски нежно сюсюкала Ким, впихивая в журналиста ложку пюре. - Тебе надо кушать... а ничего кроме пюре тебе кушать нельзя...
Салливан страдальчески воззрился на батарею из разноцветных баночек.
- Смотри, тут томатное, рыбное, из брокколи, и грушевое... - ворковала девушка - Я их специально для тебя купила... я же знаю, как ты их ненавидишь, гандон ты штопаный... жри, скот, будешь знать, как воровать чужие сенсации!
Райджин закусывал виски из фляги единственным съедобным пюре - яблочным - и смотрел новости. Отмороженный диктор монотонно рассказывал об очередном вооруженном столкновении в Африке. Рой и Секач переглянулись. Ким поймала их взгляд.
- А завтра у моего сына День Рождения. - вдруг тихо проговорила она, оставив в покое Салливана и пюре. Сугимура прокашлялся виски, журналист - перетертыми томатами.
- Три года ему будет, - продолжала девушка. - Пойду кофе что ли сделаю.
- ...а может, счастливый семейный быт, и ну ее эту войну? - лукаво улыбнулся Рой, когда Ким вышла.
- ...а может, засунешь себе язык в задницу и пойдешь работать в The Advocate? - не менее дружелюбно предложил Сугимура. - Ладно, бывай. Пойду домой, попрощаюсь кое с кем. Уж лучше в Африке с бегемотами и растяжками, чем тут с тобой.
- Я полечу внутренним рейсом из Калькутты! А ты? - прокричал Рой в удаляющуюся спину наемника и болезненно поморщился - да, с таким шрамом он еще долго не сможет рожи корчить.
В палату вошел лечащий врач с какими-то бумагами, присел рядом с кроватью.
- Там на лестнице плачет ваша знакомая... что-нибудь сделать?
- Двойную лоботомию, доктор, - скривился Рой. - И ей, и одному здоровому бугаю. Не берите в голову, короче. С чем хоть пожаловали?
- Мистер Салливан... – врач протянул журналисту один из принесенных документов. - Это результаты ваших анализов. Хм… мне надо с вами поговорить.
URL записиПриходится признать, что у меня для полноценных работ пока кишка тонка. Мое дело – эпизоды, сцены, диалоги, оттенки. Я подзыриватель конкретных кадров.
Ренджи же – отличный сюжетник и основатель. В принципе вот Крис и Джен, например, рассказывали, как они работают – один рисует основу, другой дальше доводит. Так же и мы примерно, друг выращивает елку, а я уже на нее вешаю всякую блестящую хуету.
К чему я это… теперь сюжетных частей три. Эта подлиннее остальных будет, да. И это все потому что героям было чего рассказать после такой долгой разлуки.
Основной сюжет и большая часть текста – Last_Optimist (он охуенный молодец)
Фсякие финтифлюшки и меньшая часть текста – ваш покорный (несмотря на, свои заслуги я принижать не буду, я тоже большой молодец))
перед чтением слухать! спасибо Ken Sen
поехали...и в номинации "лучший фоторепортаж" призером становится... Рой Салливан!
Напомаженная и отглаженная публика светского раута сдержанно зааплодировала, при этом то и дело переглядываясь - озвученные имя и фамилия никому ничего особенно не говорили. Впрочем, на большом экране проецировались работы весьма удачливого фотокорреспондента – в самом деле, весьма достойные. Их печальная тематика, правда, сильно контрастировала с праздничной атмосферой, но что поделать – искусство требует выработки железы сопереживания чужим трагедиям. До первого бокала шампанского,
Наконец, на сцену вышел и сам счастливец. Судя по всему, он изрядно переволновался, потому как успел порядочно заложить за воротник. Ведущему церемонии еле удалось отобрать у мужчины бокал с мартини.
Этот журналист гармонировал с обстановкой не больше, чем его фотографии. Явно взятый напрокат смокинг сидел на нем еще хуже, чем на вешалке в магазине. Кадык торчал из подмятого ворота сорочки, и ботинки явно забыли почистить. Тощий небритый репортер лет тридцати в замешательстве почесывал затылок.
- Ух... - наконец выдал он. - Я даже не знаю, с чего начать. Это все так волнительно...
Публика благосклонно закивала и заулыбалась. Еще бы он не смущался. Тридцать лет для крупных наград - это довольно рано. Да и едва ли он мог в этих своих горячих точках научиться, как вести себя на мероприятиях такого рода.
- Я... пожалуй, я сначала хотел бы спросить одну вещь... - продолжал тем временем Рой Салливан - Я знаю, что кто-то уже приобрел у редакции газеты эти мои фотографии для своего центра современного искусства. Аа, да, сэр, я вас вижу. Спасибо, сэр! - Мужчина помахал кому-то в зале. - Так, ладно, я немного успокоился, и, пожалуй, все-таки произнесу речь. С чего бы начать, хммм... - журналист призадумался, но вскоре поднял голову, жизнерадостно улыбаясь. - Какие же вы все мудаки, господа и дамы!
Далее последовал уникальный в своей витиеватости монолог, в коем Салливан умудрился доказать, что родственники всех присутствующих в зале состояли в половых связях, причем с участием их домашних животных, покойных предков и с использованием всех известных девиаций. Также публике сообщили, что они все уже давно высрали собственный мозг, либо, как вариант, мамочка родила их, гуляя по сильно каменистой местности. Пеший эротический маршрут, по которому следовало направиться гостям, тоже был изложен подробно, с множеством ремарок и отступлений. Это был не просто трехэтажный мат. Там явно присутствовали и чердак, и мезонин, и ротонда, и даже японская баня с голубятней. Неукротимый поток нецензурной лексики ввел честную публику в такой ступор, что даже охрана не сразу отреагировала. Столбняк отпустил всех в тот самый момент, когда Рой спустился со цены, с грохотом протащил несколько метров стул и обрушил его точно на голову тому, кого не более пяти минут назад называл «сэр». Благо, стул был не тяжелый, а журналист пьяный, так что самолюбие перекупщика пострадало куда как сильнее, нежели его здоровье.
И все равно, даже когда Салливана выволакивали из зала, он успел сообщить общественности, что с радостью убил бы их всех обувной ложкой, а траханного сэра с его трижды траханным центром искусства и вовсе заставил бы смотреть антологию фильмов с Хью Грантом без перерыва.
Так Рой Салливан с треском вылетел из газеты Tribune на самом пике своей карьеры.
Он никогда не боялся "ужастиков", даже в детстве. Видать, тогда еще нервы были крепки, а как начал работать, так и вовсе охладел к этому жанру. Не будет же бояться Фредди Крюгера человек, которому однажды после разрыва мины прямо в руки упал ботинок с ногой товарища внутри.
А вот сказки - это совсем другое дело. Когда Рой был маленьким, мама читала ему из толстой книги Ганса-Христиана Андерсена. Конечно, она выбирала самое веселое - про огниво, про Снежную Королеву, про Оле Лукойе (хотя Салливан порядочно ссал этого стремного тролля, который сыпал детям песок в глаза и вообще мог раскрыть над тобой черный зонт со страшными снами). Но уже года в три-четыре маленький Рой научился читать, и сразу же добрался до любимой книжки. Тут-то он все прошерстил - и про вечно пляшущие отрубленные ножки в красных башмачках, и про девочку, которая наступила на хлеб и провалилась в ад, и про ледяную деву, которая в отличие от Снежной Королевы сумела-таки навеки заморозить своего избранника. Но сильнее всего будущее светило мировой журналистики испугала сказка "Соловей". Особенно тот момент, когда к императору пришла Смерть и села на край его кровати. Рой до трясучки боялся проснуться посреди ночи в темноте и увидеть вокруг уродливые лица - свои злые дела.
Конечно, потом Салливан перестал бояться сказок. Да и снов ему не снилось почти никогда, особенно на работе. А Смерть взяла и пришла, усевшись на подлокотник дивана. Это случилось ровно в 3.27 ночи, на следующий день после эпохальной речи Роя, после того, как журналист откупорил таки вторую бутылку джина. Смерть выглядела как Эмили Уайн - мулатка из "Красного креста", сестра миссионера в Центральной Африке. Ее изнасиловали местные "крутые ребята", а в дрянном госпитале девушка подхватила такую жуткую непонятную заразу, что так и не выкарабкалась. Это ее, за полчаса до смерти, запечатлел Салливан на одной из фотографий-призеров. В чем тогда была его ошибка - так это в том, что он подружился с Эмили. Узнал, что она любит энциклопедистов, а еще "Графа Монте-Кристо", считает Дидро клевым чуваком, и хочет побывать в замке Иф.
А теперь она была смертью и сидела на подлокотнике дивана. Весь ее вид вызывал острое желание достать из-за туалетного бачка старый револьвер, пихнуть ствол в рот и закончить весь этот фарс к ебени матери. Единственный способ справиться с этой навязчивой идеей заключался в непрерывном распитии алкоголя. Так что Салливан квасил по-черному уже который день, вместе с этим умудряясь чиркать время от времени эссе во вшивую литературную газетенку. Пожилая редакторша в экзальтации называла их "восхитительно рембоверленскими". Рой возненавидел всех пидорасов во главе с Рембо и Верленом еще сильнее.
Дзыынь. Дзынь. Дзыыынь.
-Хватит ебошить мне дрелью в мозг! - Рой швырнул в запертую дверь и так уже поломанным табуретом, после чего снова рухнул на диван.
Дзыыыыыыыынь!
-Да какого хуя вам надооооууыыээээыыы... - Салливан с треском распахнул дверь, но тут весь выпитый алкоголь разом напомнил о себе, и журналиста стошнило на чьи-то красивые туфли.
- Бляяя, Салли, ебнутый гоблин! Охуел совсем, да?! - обутая в эту самую туфлю нога не замедлила пнуть Роя под ключицу. Каблучки истерично процокали в ванную.
Рой сидел в прихожей, облокотившись о дверной косяк, и наблюдал за молодой красивой женщиной в модном летнем платье, которая, разумеется, уже разулась и теперь курсировала по квартире, то в поисках батареи, то чтобы открыть все окна, то чтобы стянуть со стола прожженную окурками скатерть и начать скидывать туда весь мусор.
Судя по поведению девицы, они были знакомы уже хрен знает сколько. Но как ни напрягал Салливан мозг, никак не мог понять, кто такая эта милая молодая леди со слегка восточными чертами лица и короткими стильно подстриженными темными волосами. Разгуливая по квартире, она не умолкала ни на минуту. И то, как женщина говорила... это заставляло что-то скрипеть в голове журналиста. Очень уж забористые арготизмы не вязались с ее миловидным обликом.
-...и я тут же прыгнула к нему в койку. - закончила тем временем девушка очередную тираду. - Сейчас мы уже не спим, но работать вместе все равно весело. Эй, ты вообще меня слушаешь? - Она подошла ближе и наклонилась к Рою., пощелкав у него пальцами перед лицом. - Эээй, Салли, подрууужка...
И в голове журналиста наконец вспыхнула заветная лампочка. "Салли" - так его никто не называл вот уже года как четыре. Да его вообще никто так не называл, кроме...
- Ким?! - выдавил из себя Салливан вместе с нервной икотой - Ким Той?!
- Ебать мои костыли, Салли. - Ким поморщилась, то ли от непроходимой тупости собеседника, то ли от миазмов перегара вокруг него. - Бля, ты точно ни хера не слышал из моей трагической истории.
Примерно с полминуты Рой вдумчиво моргал, глядя на девушку, а потом вздрогнул и подозрительно позыркал туда-сюда.
- А он где?
Как ни странно, Той сразу поняла, кого "его" Рой имеет ввиду, и пожала плечами.
- Вполне может статься, что кормит грифов на полях славных сражений. Или крокодилов в канализациях. Я его уже несколько лет не видела.
- Ааа... - немного расслабился Рой. - ну, тогда я, этого, в душ пойду залезу. Может, хоть тогда пойму что-нибудь.
Салливан, цепляясь за предметы мебели, все ж таки встал и заковылял к ванной. У самой двери остановился и еще раз смерил девушку недоверчивым взглядом.
- Ким, это правда ты? Извини, никак не могу тебя признать без этой твоей морковной шевелюры и блядского шмота.
- Пшел нахуй! - Пьяный журналист не успел закрыть дверь и провалился в недра ванной вместе со злосчастным сломанным табуретом.
Потом Ким рассказала вымытому и немного протрезвевшему Рою все по второму разу. Про то, как однажды по укурке побрилась налысо и упросила вытатуировать себе на затылке снайперский прицел. Про то, что ее настоящий цвет волос вот такой вот, темно-каштановый. Про то, что черты лица немного изменились после простенькой пластики - очень уж сурово сломали нос, аж в череп впечатали. Виновником оказался один коп, правда сделал он это без злого умысла, приняв Ким за мексиканского боевика-наркодилера в темноте. Да, тогда она влипла в серьезную историю с этим картелем. Выручил, кстати, все тот же коп. Они даже пытались встречаться, но мужик во-первых был уже в летах, а во-вторых вскорости огреб дроби в бок, отчего тут же вылетел в запас, и вообще все думали, что он помрет. Но коп не помер, а, неожиданно для всех, освоился с радио, где стал на АМ-частоте вести передачу "с улиц", будучи и главредом, и ведущим, и корреспондентом. Суть передачи заключалась в независимых расследованиях всякого криминала, так что через некоторое время бывший коп позвал и Ким, как мастерицу везде шлындрать и находить нужных людей. Время шло, передача пользовалась некоторым успехом, даже штат немного увеличился, технарей прибавилось.
-... но все равно, нам не хватает нормальных журналистов, тех, кто действительно умеет даже из рваного гандона сенсацию высосать. А потом я прочитала в Интернете про твой эпический высер на церемонии награждения - и, та-дам, вот я здесь! Я не знаю никого, кто мог бы быстрее тебя найти кучу чужого дерьма и с радостным воплем туда прыгнуть. Ну так что, ты в деле?
Ким Той лучилась энтузиазмом, но Рой его не разделял.
- Детка, я работаю в горячих точках. Этот город я ненавижу, как и все прочие, и не испытываю никакого желания раскапывать, кто из местных "шишек" гей - я и так знаю, что все они пидарасы. Я пишу про настоящую жизнь. Тут ее нет. И вообще, я теперь тихий небуйный алкоголик. Так что нет, я пас. - и Салливан стал рыться за диваном в поисках початой, но не законченной бутылки кошасы.
- Да хватит уже кидаться в меня своей тухлой патетикой, - Метким пинком девушка отправила бутылку в стену, вызвав возмущенный вопль. - Кэп так и говорил - ты списанный материал. Признайся, тебе уже просто слабо вести расследование.
- Чеее? Чего еще за кэп гребаный?!
Теперь Салливан буквально пылал гневом и походил на статиста из фильма "300 спартанцев", правда, очень тощего.
- Главред нашей радиопередачи, тот самый коп, - довольная улыбка Ким могла послужить наглядной иллюстрацией поговорки "сделал гадость - сердцу радость".
- Да пошел он на хуй! Да пусть он языком своим башмаки чистит! Да чтобы какой-то старый пердун легавый меня журналистике учил?! Ща я его начну учить как силовые операции проводить! Бля, где мой второй кед?!
Ким и раньше-то нежностью и воздушностью не отличалась, а уж за последние годы научилась неплохо манипулировать мужиками. Ну а манипулировать бухим тщеславным мужиком - это даже легче, чем конфетку у ребенка отобрать!
- Чертовы помойные крысы! - Стив "Блендер" схватил радиоприемник и вышвырнул его в открытое окно. Вернее, это раньше он был "Блендером", широко известным в узких кругах мастером по отмыванию крупных сумм. Теперь его звали Стив Мак-Кормак, и он активно пытался занять не последнее место в городском управлении, к примеру, стать главным по сносу зданий - такой ведь невероятный куш. А теперь все может в любой момент накрыться женским детородным органом - и из-за чего! Из-за этой треклятой передачки. Самое смешное, что пару месяцев назад они уже пробовали его куснуть за филе - но это были такие беззубые попытки, что Стив только посмеялся.
А потом появился этот их гребаный спецкор с позывными "Роб Рой" и вцепился уже куда выше - как бы не в горло. И где достал все эти бумажки с историями, паскуда вонючая! Самое обидное, что теперь и не замочить искателей истины, мать их за ногу. Тогда точно понесется говно по трубам, и плакало его место в муниципалитете. Значит, надо просто заставить их заткнуться.
- Майера ко мне, быстро. - Стив вдавил кнопку переговоров с секретаршей. Через несколько минут в кабинет вошел, допивая что-то из бумажного стаканчика, Дилан Майер, один из самых его толковых людей на данный момент.
Он появился непонятно откуда, лет ему тоже было непонятно сколько, да и имя с фамилией, скорее всего, были ненастоящими. Это был здоровенный небритый мужик с изрядным количеством седых волос в щетине и шевелюре, а также с таким количеством шрамов по всей поверхности тела, что мама не горюй. Самый свежий пересекал губы наискосок, слева направо, от левой ноздри почти до конца подбородка.
Ребята Блендера встретили его в питомнике для бездомных животных. Хреновы хиппи отказывались от крыши, парни пришли поучить их уму-разуму, а Майер припер туда полудохлую кошку и остался крайне недоволен тем, что ему помешали творить добро. Стив, кстати, так и не поинтересовался еще, вылечили его ребятки свои переломы со смещениями, но Дилана предпочел держать поближе, хоть наемник и предупредил сразу, что вертел он этот город, и как только зарастет все что нужно, спизданет к ебени матери куда-нибудь в Афганистан. Впрочем, к тому времени Стив уже собирался занять свое место под солнцем, а потому не парился.
- Звали, мистер? - Вот что бесило в Дилане, так это его способность быть вполне вежливым, но при этом абсолютно не скрываясь смотреть на тебя как на говно. Стив поморщился.
- Звал, Майер. Есть дельце, в котором мне пригодится твой свирепый фасад. Вот адрес, - Блендер протянул мужчине скомканную визитку. - В этой шарашке сидит несколько пидоров разного пола и возраста. Надо очень доходчиво этим сукиным детям объяснить, чтоб больше в их ебнутой программе мое имя больше не фигурировало. Даже если для этого придется им языки узлом завязать. Берешься?
- Берусь, че ж нет. - Майер сплющил бумажный стаканчик и кинул его куда-то в сторону мусорного ведра. - Один хрен тут скучно как в духовной семинарии.
Пока Дилан выходил из кабинета, Стив, обозревая его широкую спину, поймал себя на мысли, что Майер конечно ценный кадр - но поскорее был у него зажили все его неведомые грыжи, и этот ценный кадр все-таки сдрыснул.
В силу общей паскудности характера Салливан всегда должен был иметь объект для истовой ненависти. И сейчас этим объектом являлся кофе. Ебаный в рот, ему не нужна была эта мерзкая коричневая жижа ни под каким видом, вареная ли, растворимая ли. В чем он нуждался - так это в глотке чего-нибудь сорокаградусного. Но этот долбанный коп был, конечно, хреновым редактором - зато все еще отличной ищейкой. И алкоголь чуял в любых концентрациях. Чуял - и безжалостно выливал в унитаз, чем каждый раз вызывал феерические потоки брани со стороны Роя.
Впрочем, Кэп мог быть спокоен - сколько бы ни орал журналист, уходить "с улиц" он не собирался. Втянулся, что поделать. Приключения были необходимы Салливану как воздух, а пока не страстутся связки, о поездке куда-нибудь в солнечный Сектор Газа можно и не мечтать. Журналист может многое не уметь - но быстро бегать он обязан.
- ...а еще тебе надо меньше курить, - всякий раз наставительно добавляла Ким. - кашляешь, как чахоточный.
Но Рой неизменно посылал ее на хуй и говорил, что так похоже на даму с камелиями. Хотя отвратительный резкий кашель действительно иногда добавлял немало хлопот. И приходилось вливать в себя кофе. Мерзкий, гадкий, ненавистный кофе...
Именно этим и занимался Рой на их микроскопической редакционной кухоньке, когда из основного помещения раздался грохот и внушительное "Какого?!" Кэпа.
- О, ну так я и знал, - философски пожал плечами Салливан, разговаривая с банкой кофе. - рано или поздно начнутся терки.
Журналист не особо волновался. Может, Кэп и вышел на пенсию, но рука у него все еще была тяжелая, и стрелял легавый метко. Но все-таки, на всякий пожарный, Рой хранил в дальнем углу кухни биту. Мало ли что, а он тоже не цветок.
Но когда Салливан вышел в комнату, сразу понял - бита не поможет. И пистолет. И БФГ, мать его, тоже не поможет! Потому что если этот упырь не скопытился за прошедшие годы - он вообще хуев горец!
В общем, Рой сразу узнал Секача, даже без его извечного камуфла и со шрамом-обновкой на губах. А Райджин, видать, тоже не замешкался признать журналиста, потому как даже подзавис с зажатым в руке воротником Кэпа и занесенным кулаком.
В редакции стало очень тихо. Было слышно даже бульканье кулера и шуршание кондиционера. Первым молчание нарушил Сугимура. Он отпустил Кэпа и перевернул ближайший стол, видимо, от полноты чувств.
- Салли, детка! Я знаал, знал, что ты не уйдешь вот так просто из моей жизни! - раскинув руки, словно для объятий, Секач двигался к Рою с неумолимостью паровоза и злого рока, разрушая все на своем пути. Кэп остался где-то позади. Он был умный мужик, и понимал, кому и когда не стоит попадаться под руку.
- Ааа, отвали! Изыди, демон, возвращайся на свою сковородку в аду! - бита свистнула в миллиметре от головы Райджина, чуть задев ухо. Ухо незамедлительно опухло. Снова стало очень тихо. Рой, видимо, не планировал попасть, потому что испугался еще сильнее, отбросил биту, удрал на стол и на всякий случай сложил крестом ручку и карандаш, словно отбрыкивался от вампиров. Сугимура задумчиво потрогал ухо, а потом расплылся в улыбке, которая наводила на мысли о поедании живых детей горстями.
- Помнишь, Салли, что я обещал сделать, если ты еще раз перебежишь мне дорогу? Хотя... к черту слова, дай я пожму тебе горло...
- Секач?! - за спиной наемника раздался голос Ким. Все трое мужчин вздрогнули и обернулись. Стало очень тихо, уже третий раз за утро. В этом самом полном безмолвии девушка подошла к Сугимуре, размахнувшись от души, залепила ему пощечину, которую он почему-то пропустил... а потом страстно поцеловала, потянув вниз его щегольской серый галстук. Райджин подумал-подумал - и спустя секунду включился в процесс. Рой взвыл, убежал на кухню и заперся там. А Кэп - Кэп не задавал лишних вопросов. Как уже упоминалось выше, это был очень умный мужик.
Райджин, при всей своей природной неспособности к самоанализу, к глубокому своему неудовольствию понял, что с ним случилась самая большая неприятность, какая только может произойти с подобными ему людьми.
Кажется, с возрастом он стал безвозвратно утрачивать свою феноменальную приспособляемость. Не самая приятная штука – всю жизнь верить в собственную универсальность и, перевалив за сорок, обнаружить, что ты не избежал всего этого дерьма, о котором столько наслушался от сослуживцев. Да, то самое сентиментальное говнище на тему, что к мирной жизни нельзя будет вернуться. Естественно, была какая-то черта, за которую он заступил еще до того, как ему исполнилось двадцать, и точно не смог бы до конца жизни впрыскивать жилищные кредиты глубоко беременным семьям, поливая офисный фикус жиденьким эспрессо из корпоративного кафе.
Однако, он даже не подозревал, что его будет так страстно тянуть в распоследний вонючий лагерь, полный молодых ни на секунду не затыкающихся пуэрториканцев, не видящих разницы между военной службой и постройкой супермаркетов, и старыми контуженными занудами вроде него, только и разглагольствующими о том, что настоящая жизнь есть только на войне.
Пока ему не хотелось делать поспешных выводов, поэтому он списывал хандру на ноющие по ночам переломы, чрезмерно тонкие стены довольно уже дряхлого многоквартирного комплекса, доносящие до него все подробности личной жизни соседей по всем четырем сторонам: снизу, сверху, справа и слева, бесконечный машинный гул и собачий лай за окном и, как многократный контрольный в голову, воспалившиеся зубные нервы. Всю свою жизнь Сугимура уж с чем-чем не имел никаких проблем, так это с зубами, и единственная фикса, поставленная лет пятнадцать назад, была призвана загородить пробел, возникший из-за удара головой во время падения с третьего этажа.
Райджин умел прекрасно терпеть, но не лишком любил мириться – и если убийство соседей считалось действием неоправданно противоправным, переезд – временно невозможным, а мгновенное обновление собственных костей – фантастическим, то хотя бы с зубами можно было разобраться поскорее. Секач перечислил в уме все свои боевые заслуги, пересчитал шрамы, напомнил себе, как в детстве наступил на гвоздь, а в юности сам доставал из своего бока осколок, и пошел к стоматологу.
В очередной раз жизнь показала, что каждый предпринимаемый шаг так или иначе приводит к переменам, которых ты не вполне ожидал. Стоило мрачной двухметровой фигуре Райджина появиться в маленьком кабинете, блещущем голубыми реечками и начищенными поддонами с шаманским инструментарием, из-за дверцы открытого шкафа вынырнул стремительный декольтированный снеговичок с торчащими из-под смешной фирменной шапочки пушистыми кудряшками.
- Ну ни черта себе, - не слишком канонично поздоровался с Сугимурой снеговичок, то есть невысокая кругленькая девчушка в коротком белом халате и каких-то совсем школьных сандаликах с ремешком. – Папаша, если тебя конкуренты подослали колотить мензурки, то приходи лучше в смену Анабель. Ей без разницы, у нее муж маклер, а я диплом получила только полгода назад, мне хочется жить и даже еще поработать.
- Если вылечишь мне зубы, оставлю тебя в живых, - утешил девчонку Секач и прошествовал к креслу, взгромоздившись в него не без труда – неважнецкая конструкция под ним жалобно пискнула и накренилась.
- Ааа, вот это я понимаю бартер. По рукам, но в кассу лучше все равно заплати, они будут не настолько счастливы, даже если я не умру, - девица лихо затолкала кудряшки под шапочку и уселась на врачебную табуретку рядом с креслом, ловко вытянув зубное зеркальце из лотка. – Ну давай, открывай рот… Ооо, слушай, тираннозавр Рекс, я бы, честное слово, посоветовала тебе скорее хорошего конюха. Ну ладно, не смотри так, я шучу. У меня тут первый раз такие челюсти, даже по телевизору таких не видала. Если ты не вегетарианец, плохо дело, я буду скучать по своим пальцам, если сделаю тебе больно.
Райджин и рад был бы прокомментировать эту ситуацию, развив тему того, что стоматологи больше всего на этом свете используют свое право пиздеть без опасности обратной связи, но как раз не мог. Зеркальце и еще какая-то скребучая штуковина уже вовсю ездили у него во рту, а глазам даже не надо было косить, чтобы созерцать во всей красе надвигающуюся на него из глубокого декольте грудь размера этак четвертого с небольшим. Она была настолько близко, что лицо обдавало уютным крахмальным теплом и запахом геля для душа с апельсиновым химикатом.
- Я знаю, что ты хочешь мне сказать, папаша, у меня мало пациентов как раз поэтому. Никогда не могу удержаться, я еще в институте на экзаменах проваливалась, потому что говорила преподше, чтоб она перестала чесать голову под париком, а то он так смешно ездит, что я сейчас точно попутаю пальпацию и пульпирование. У меня легкая рука, а вот с языком никак не договорюсь насчет этого. Слушай, в твоем возрасте у тебя зубы как у Мэрилин Монро если не считать кариеса, ну так обычно такие старые к нам уже приходят за фарфоровыми.
- Да мне сорока пяти нет еще, - не стерпел Райджин, улучив момент, когда инструменты на секунду покинули его разверстую пасть.
- Да ладно? Ну вообще фигура у тебя класс, это точно, но тут и тут волосы седые. И на морду ты больно страшон.
- Спасибо.
- Не обижайся, бог нас всех любит одинаково. Я вот толстая например, зато в жизни прыщей не было, даже в тринадцать лет, ни единого. Хоть чему-то тощие стервы в школе да завидовали.
- Ты не толстая, - возразил Сугимура зачем-то, по-прежнему закрадываясь взглядом в складку между большими золотистыми грудями, колышущимися в ответ на каждое мимолетное движение тела хозяйки.
- Да ладно, не подлизывайся, все равно зубы придется сверлить. Давай-ка, разинь рот пошире, крокодильчик, сейчас будет немножко неприятно, - с этими словами девушка энергично всадила ему три укола анестезии в десны и под язык. – Кстати меня зовут Селена. Больше своей задницы я в детстве ненавидела только свое имя. Запиши мой телефончик и звони, если пломба вылетит.
Когда Секач вышел из клиники, у него было такое ощущение, словно ему воткнули в голову бумеранг. Определенно, так много, так долго и так безжалостно с ним уже давно никто не разговаривал.
Легкая эйфория от сладостного отсутствия зубной боли впервые за две недели, слегка улетучилась, когда он сообразил, что все мышцы рта, включая язык, временно парализованы из-за анестезии. В минимаркете продавщица сигаретного отдела приняла его за инвалида, и с лицом, полным сопереживания и добродетели, положила на прилавок листок бумаги и фломастер.
Поскрипев новыми пломбами, Секач стерпел и это. Купив таки сигареты и целое ведро мороженого, он вернулся домой и позвонил Селене. Та, заслышав звуки, издаваемые его зановокаиненным языком, расхохоталась в телефон так, что у того едва не слетела мембрана.
- Аааа, Папаша, я знала, что позвонишь. Только не говори, что ты в меня влюбился, хотя еще в состоянии легко подцепить красотку в пивбаре. От тебя наверное девчата разбегаются с визгом даже среди бела дня. Ладно, давай прыгай в метро и тащись ко мне, пиши адрес.
Так все и получилось – он поехал к ней прямо с этим ведром мороженого, и в этот же вечер, когда оно опустело благодаря их совместным усилиям, Селена сказала, накручивая на палец одну из своих пепельных кудряшек:
- Учти, если у тебя не стоит, Папаша, я утешать не стану, даже не надейся. Все мужики только и думают, что если у меня сиськи как у пекарши с вывески «Хэппи Бейкер», то я немедленно возьмусь за их комплексы с погремушкой. Если ты слишком старый для того, чтобы трахаться, лучше даже не начинать, хотя вообще я не прочь.
Так он выяснил, что если ее выебать как следует, то она в эйфории не только затыкается минут на пятнадцать, но и потом готовит такой классный гуляш, что можно язык себе откусить.
Вообще-то он мечтал прикормить кошку, раз уж на некоторое время осел на месте, а вот так вдруг завел женщину. Своей говорливостью она отчаянно напоминала дорогих его сердцу кубинских проституток, и вообще с ней было до такой степени не до мыслей о войне, что хандра сама собой как-то скукожилась, уступив напору маленькой энергичной женщины, похожей на тугой мячик со встроенным радиоприемником.
На время он неплохо устроился. О будущем же вовсе привык думать, когда оно уже наступит. А войну, если понадобится, готов был найти себе и сам, когда окончательно созреет.
А потом его жизнь изменила всего лишь кошка, умирающая на улице от голода – которую он пожалел и взял на руки.
Рой сидел за столом и с кислой миной ковырялся в малине со сливками.
- Что, ностальгия замучила? - ухмыльнулся Райджин.
- Иди в пень. Я целый год учился относиться без трепета ко всему белому и вязкому. Но при взгляде на твою похабную рожу самообладание мне изменяет.
- Если ты так пытаешься пробудить во мне чувство вины, то хреново у тебя получается.
С той встречи в редакции Салливан и Сугимура общались исключительно подобным образом. Впрочем, это не помешало им виртуозно разбомбить репутацию Блендера, а ее остатки слить в тюремную парашу.
Секач как не фиг делать раздобыл компромат - просто зашел в кабинет Стива, пока того не было, и взял, все что надо. К его бесшумным передвижениям из кабинета в кабинет давно все привыкли, и никто даже не додумался привязаться. А журналист забил гвозди в крышку гроба горе-политика, блестяще проведя радио-эфир. И, хоть Секач и говорил, что ввязался во все это только из-за Ким, с Роем в результате он проваландался гораздо больше. А сейчас они как раз ждали Кэпа и девушку, которые что-то задерживались.
- Я надеюсь, ты здесь проездом? Что-то меня не греет и дальше лицезреть тебя рядом...
- Не боись, Салли, мои переломы уже чувствуют себя хорошо. Планирую совершить вояж в Афганистан, подправить душевное здоровье и материальное положение.
- ... и подпортить его другим, - Рой ответу Сугимуры почему-то не обрадовался. - Я вот тоже скоро свалю. Ненавижу города.
- А не слишком ли хлипким ты стал для радостных забегов по пересеченной обстреливаемой местности? - если голос Секача в принципе умел звучать заботливо, то сейчас он звучал именно так.
- Не дождешься, убоище. Я еще на твоих похоронах простужусь.
- Просто у тебя очень милая мама. Она ведь расстроится... Слушай…
- А? – недоверчиво покосился на вновь обретенного компаньона Рой.
- Ты это… как ты хоть, чем жил-то? Расскажи че-нибудь интересное, мне ж любопытно, где ты шароебился столько лет.
С одонй стороны, стоило ответить, что не его это кабанье дело, с другой же поделиться и вправду хотелось – Салливан осознал, что, в сущности, никто больше не интересовался его делами в этот отрезок времени.
- Но только уговор – ты мне тоже чего-нибудь этакое расскажешь. Чтоб прям вообще самое забористое.
- Идет. Ну?
- Ну я например одно время, когда затишье было и полное унылое безденежье – в Космополитене работал.
- Да нуу? Серьезно? – как и ожидалось, Райджин глумливо захрюкал. Может, конечно, этот мудозвон и слегонца постарел, но вот этот гадский смехуечек не изменился ни капельки.
- Дооо! А че, там рубрика есть – типа приглашенный эксперт-мужчина. Для этих куриц гламурных достаточно иметь яйца, чтоб уже быть независимым экспертом по всему на свете. Ну и колоночку вел, а как же. «Скажите, Рой, правда ли, что мужчинам эстетически больше нравятся большие и сочные половые губы? Я недавно видела в секс-шопе специальную помпу для увеличения, все еще сомневаюсь, покупать или нет». Уууу, чего я там только не начитался. Ну теперь твоя очередь, я честно рассказал. Колись, у тебя были тупые работы?
- Ну ладно… Даже про две расколюсь. Одно время я как-то с голодухи опух, а работать не мог, когда вот только это получил, - палец Райджина коснулся неаккуратного шрама, проехавшегося через губы косой чертой. – Ну не только это, там много чего было, как бифштекс был отбитый. Решил экстрасенсом заделаться. Бородищу отпустил вот такую, значит, объяву разместил. Э, слышь, не подавись смотри, откачивать тебя еще.
- Я слушаю, слушаю, - хныкал хохочущий и изнемогающий Рой, бессильно царапая ногтями стол. Ему казалось, что его селезенка сейчас разорвется от смеха, заодно вспомнился бородатый анекдот про «Снимаю. Порчу». – И че, колдовал что ли?
- Ну дык. Говорил, что после контузии на войне у меня третий глаз открылся. Бабы довольны были страсть как, мужей хорошо в семью возвращал. Ну приходит баба заплаканная вся, супружник мол кобелирует, сил никаких нет, наколдуй верность дому. Дык я просил фотку и адрес. Один раз достаточно было к мужу на разговор сходить. Очень жены потом благодарили, говорят, такая моя магия сильная, не то что на баб других не смотрит – с работы домой бегом бежит чтоб до темноты успеть. Потом уехал, практику бросил… Ну ты погоди со смеху помирать, щас второе расскажу – тогда и помрешь спокойно.
- Господи, если вторая история круче первой, вызывай скорую заранее.
- Я тебе сам искусственное дыхание сделаю, не переживай. Так вот одно время совсем голодно стало. Ну и это, я в клубе одном экстремальном работал... мастером фистинга.
- Кееееем? – от восторга Рой сорвался в сопрано.
- Мастером фистинга. В таком крутом прикиде значит под Мановар прям, в маске на морде... Ну, приходит любитель этого дела, или кому попробовать захотелось, а стремно, платит бабло, надеваешь перчатку такую вот досюда, в вазелин раз-раз и углубляешься во его или ее внутренний мир чуть не по локоть. Что-то типа коммерческого проктолога без медицинского образования. Приличное бабло между прочим было, и выпивка за счет заведения.
- Секач, - Рой неожиданно замер и очень серьезно посмотрел на Сугимуру. – Ты, сука, сейчас что-то во мне сломал. Это так ржачно, что я просто не могу смеяться. Мне надо полгода ржать по десять минут в день, чтобы понемножку высмеять все то, что во мне сейчас бурлит. И долго ты так вот трудился в поте лица?
- Неа, свалил через полтора месяца, - цыкнул зубом невозмутимый Райджин, глядя на кончик своей сигареты. – Скучно стало. Это жуть какая однообразная работа, скучней чем в офисе наверное. Прикид только жаль не отдали, я б его забрал. Прям кожа, клепки, все дела, крутизна аж прет.
- Пить… пииииить… - страдальчески сипел вспомнивший как смеяться Рой. В один момент действительно показалось, что хохот уже причинает ему настоящие страдания. Пришлось отпаивать его водой, похлопывать по спине и обмахивать, чтоб унялся хоть немного.
Тут у Салливана зазвонил мобильный. Рой прокашлялся, взял трубку, кого-то послушал, спрятал телефон обратно в карман.
- Так, Секач, по ходу, придется вам праздновать расправу над Блендером втроем. У меня срочные дела. Скорми малину Ким, она не такая трепетная как я.
Ушел журналюга, разумеется, не прощаясь и явно не особо терзаясь совестью. Секач проводил его взглядом и пожал плечами. Салливан всегда вел себя как говно - отчего бы ему с возрастом меняться? Вообще, годы здорово потрепали и засидели мухами образ шустрого кареглазого и вечно лохматого дрыща. Конечно же, лохматым он остался и по сей день, равно как и дрыщом, но Райджин даже не думал о том, что в таком, в общем-то, цветущем возрасте Рой будет выглядеть так… неустроенно. Хотя, ничуть не удивлялся. На себя для начала стоило посмотреть. Двум холостякам-кочевникам даже как-то грешно отращивать брюшки и сыто лосниться.
Минут через пятнадцать подвалил Кэп, и они неплохо накатили пивка. Двум взрослым мужикам всегда найдется о чем помолчать.
Эта почти что идиллия была беспардонно нарушена Ким, которая влетела в бар, как очень симпатичный, но здорово рассерженный локальный тайфун.
- Где он?! - Девушка в ярости швырнула сумочку на стол, Кэп еле успел спасти пиво. - Где это жухло?! Я ему яйца оторву и заставлю их же сожрать!!!
- Да сядь ты, господи. Что стряслось-то? - ни Кэп, ни Секач не спешили поддаваться панике. С наркотой Ким, конечно, завязала уже давно, но истеричный характер никуда не делся. Так что она могла злиться на свою подружку Салли из-за сущей фигни.
- Ненавижу! - прошипела девушка и залпом чуть ли не ополовинила кружку Сугимуры. - Вот пока ты тут сидел и бухал, Кэп, эта гнида сперла наше новое расследование!
- Эй, тпру, он только час назад отсюда свалил, - поспешил внести ясность в ситуацию Секач. - Или ты что-то путаешь, Коза, или у Салливана есть злой брат-близнец. Или он сам чей-то злобный брат-близнец...
- Ага, отлично, значит, эта падла уже все провернула до того, как приехать сюда. Ууу, гад, гад, гад!!! Всеее... Вся информация, все документы, все доказательства, все телефоны - все спер!
Кэп как-то подозрительно поскучнел. На скулах старого полицейского заиграли желваки.
- Я надеюсь, ты имеешь ввиду дельце нашего маньяка?
- Нет, блядь, я имею ввиду дельце бабушки Бэтмена! Конечно, маньяка! Сразу б мне заметить, как он одеяло к себе тянет, все гребет и гребет... Ну и вот, нашел, небось, более платежеспособного работодателя, чем наша тощая конторка!
Подробности дела о маньяке-антирастлителе Райджин узнал уже в машине, на которой все трое ехали в гости к Салливану.
Этот психопат, видимо, страсть как любил юных девочек, но не совсем так, как это делает большинство педофилов. Напротив, он любил их чистыми и непорочными. Поэтому у жертв всегда были скрупулезно удалены все признаки взросления и полового созревания - выбрит лобок, аккуратно отрезаны молочные железы... А еще в почерке неизвестного убийцы было куда больше от расчетливого профессионала, чем от опасного животного. Его явно учили охоте на двуногих. И, судя по всему, Рою удалось то, что не вышло у Кэпа и Ким - он напал на след маньяка. И решил не делиться славой.
- Не понимаю, чего ты так взбесилась, Коза, - Секач стряхнул пепел в раскрытое окно. - Этот ревнитель нравственности отчекрыжит Салливану член, ну и поделом.
- А эфир, Райджин! Эфир! Нет, пока я ему лично не раскурочу морду - не успокоюсь!
Но дома у Роя никого не было - не факт, что он вообще туда заезжал. Зато через некоторое время на телефон Кэпа пришло смс.
- Смотрите-ка, объявился! С его телефона. Ну-ка, что этот фрукт нам пишет? Адрес какой-то... Э, да это заброшенный машиностроительный цех, я знаю точно. И на хрена?
- Он еще в шарады играет, кучка гуано! Ничего, сейчас я ему дозвонюсь! - Ким яростно вдавила кнопку вызова.
- Стой, дура! - Секач успел выхватить у девушки телефон и сбросить номер, очень надеясь, что на том конце на расслышали звонка, или придурок Рой хотя бы додумался вырубить звук. Райджин сразу догадался, что Салливан вляпался в переделку, и как всегда надеется, что его костлявую задницу спасут. Но надеждам наемника не суждено было сбыться. На мобильник Ким перезвонили с номера Роя, и в трубке раздался не привычный козлетон, а приятный низкий голос мужчины средних лет.
Теперь вполне могло оказаться, что у подружки Салли осталось очень мало времени.
- Надеюсь, вы понимаете, мистер Салливан, что не покинете этого здания живым?
- Ах вот оно что... то-то я удивился, почему Вы голоса и лица не прячете. И на хрена тогда давать интервью, если все равно никто не услышит?
Работая в горячих точках, Рой научился множеству полезных вещей. Числилось среди них и умение абсолютно равнодушно пялиться прямо в дуло пистолета. Впрочем, очко при этом все равно играло.
- Ну, почему же не услышит. Запись-то останется. Включайте диктофон, мистер Салливан.
Рой послушно вдавил кнопку. Мужчина с пистолетом выступил в круг света и присел на дряхлый перевернутый ящик.
- Срань господня, - все так же меланхолично подметил Салливан.
Маньяк больше всего походил на доброго падре из социальной рекламы всяких баптистов. Крепкий высокий мужчина, наверное, ровесник Секача. Короткие светлые волосы, серые глаза, у которых залегли добрые морщинки, чисто выбритый подбородок. Черт подери, даже белый стоячий воротничок присутствовал.
- Не богохульствуйте, мистер Салливан. Я метко стреляю.
- Вы правда священник?
- Это первый вопрос нашего интервью?
- Ну, хрен с вами, пусть будет так. Расскажите о себе, мистер...
- Вермин. Лайам Вермин. Вы, мистер Салливан, наверняка по роду своей профессии прочли неведомое количество свитков криминальной хроники. Наверное, равняете меня с дегенератом Ли Лукасом, жалкой вонючкой Дамером и прочими выродками… ждете историй о деспотичной матери, домашнем насилии, истязаемых животных и трудовом лагере для несовершеннолетних. Вынужден вас слегка спустить на землю – мое детство было счастливым.
«Когда-то, вашу мать, вот эту фразу я уже слыхивал. Какого душегубца ни возьми, у всех блядь Гавриил Благовеститель люльку качал» - мрачно подумал Рой, почесывая нижнюю губу ногтем большого пальца. «А вообще прелесть что за маньяк – сам же мне красивости в текст придумывает, ничего дописывать не надо. Откуда ты знаешь, говноед, каких я историй жду. Что за жизнь, когда кругом одни гнусные клички, и мистером Салливаном меня называет только какой-то унылый кровопийца…»
Горькие думы шли совершенно параллельно с исповедью маньяка, и Салливан прекрасно успевал воспринимать одно и мыслить другое.
- Мне повезло родиться не в таком вот бетонном мешке, как этот с виду благополучный город. Я жил там, где смрадом блуда не веяло...
«Ну да блин, а мать тебя видать зачала когда облатку проглотила, упырь. Смрадом блуда ему веяло… блуд надо мыть почаще, шоб не смердило!»
- Я не скорбел о том, что никогда не видел родителей..
«Агаааа...»
- Они оба любили Господа, и каждый пошел по своей дороге к нему, оставив потомство. Женщине нельзя жить с мужчиной в одном месте.
- Почему, мистер Вермин? Даже с мужем?
- Да. Вы так не считаете, мистер Салливан?
- Предположим… я не так воспитан.
- Я и не сомневался. Разве от обывателя вроде вас добьешься понимания греха? Покуда девочке не исполнится десять, мужчина не видит в ней грех. До десяти ребенок ангел – как все ангелы бесполы, так и ребенок не женщина, не мужчина, а божий цветок. Не случайно все дети, одень их в одинаковый наряд, не будут различаться. Бабушка говорила, что Господь наш с Сатаной в извечной борьбе за души людей однажды узрели, что тяжек их бой, и силами своими они уничтожат невинную паству. И Господь, дабы не умерщвлять стадо все, сказал Люциферу – бери часть и не трогай оставшихся. И из младенцев христианских указал Темный на своих, и с тех пор по вырастанью он их отмечает, именно они и становятся женщинами.
«Клизму мне в ухо, вот это фантазия у бабки, такой мощный приблуд к библейской истории присандалить. Маразм какой, чувак, это еще круче, чем история Секача про пиздобоязнь в детском саду»
- …на них нет печатей греха и блудства, отрастающих на теле грудями, срамными волосами и вонючими секрециями.
Вот и Салливан реально столкнулся с тем, о чем слышал не раз от друзей-криминалистов – как все из себя приличные такие маньяки с совершенно непроницаемым лицом и абсолютно спокойным голосом несут такую развесистую ахинею, какую нарочно не придумаешь. С другой стороны, ну никак не верилось, что Лайам двинулся просто так от божьего промысла и бабки-сказочницы. Должно было быть что-то, оставившее в психике решающий след.
- Скажите, а… вот вы говорите, что женщине нельзя жить с мужчинами в одном доме. А ваша бабушка являлась исключением?
Вермин посмотрел на него как на идиота.
- Сатана слабее Господа и может держать свою паству лишь временно. Ближе к старости Бог стирает его греховные печати, сушит их и морит, возвращая овцу свою к ангелоподобию.
«Ну есессьно, что ж я не подумал, что все старухи как одна обратно в девственницы попадают. Не удивлюсь если его бабка срамные волосы брила, чтоб показать какая она невинная душа. А сисек у нее небось и в лучшие годы не было»
Внутренний ехидный комментатор помогал Рою не спиздануть случайно вслух что-то такое, из-за чего он не доживет до окончания исповеди. Все-таки годы общения с Секачом как-то выработали понимание, когда убийцу можно бесить – а когда нет. Хотя, в данный момент сравнение было несколько некорректным – Райджин-то психическими отклонениями не страдал и тем более не наслаждался. Его в принципе можно было бесить сколько угодно, и все равно отделаешься максимум черепно-мозговой травмой, если за отнятие твоей жизни никто не удосужился выложить сумму.
Хотя, чего это он взялся оправдывать этого отморозка? Вероятно, подсознательно надеялся подлизаться к нему хотя бы мысленно, чтоб выручил, как выручал постоянно до этого.
Рассказы о жертвах маньяка ему были не так уж интересны – и без него знал все из материалов дела. Когда в заброшенном здании, бывшим когда-то детским интернатом, нашли обнаженное тело девушки со следами насильственной смерти – сильно долго размышлять не стали. Труп едва до морга доехал, когда уже бодро шерстили дела всех когда-то сидевших и уже освобожденных насильников и даже на радостях замели какого-то несчастного онаниста, безобидного до такой степени, что пробегающие мимо него в парке школьницы стали машинально с ним здороваться.
Дело уж казалось до того ходким, что все не сразу поверили в результат экспертизы – восемнадцатилетняя Хэрриет Вествуд если и имела половую связь в своей жизни, то сииильно задолго до момента смерти. Факт непосредственного надругательства установлен не был, несмотря на явные сексуальные мотивы – придирчиво отсеченные девичьи груди, выбритые непосредственно перед смертью или даже после лобковые волосы, а также растительность на ногах. Подсохшие мельчайшие следы пены для бритья показывали, что данная эпиляция в жизни жертвы была последней.
После второй жертвы недоумение только возросло – та и вовсе оказалась девственницей, несмотря на вполне уже вменяемый возраст – полных шестнадцать – и привлекательную при жизни внешность. Круг подозреваемых перевернулся с ног на голову, но того безобидного онаниста на всякий случай все равно упекли за нарушение общественного порядка.
Поползли самые невероятные предположения о каннибализме – но если отрезанные груди еще как-то годились для этой версии, то как могут утолить гастрономические потребности людоеда сбритые лобковые заросли – никто осознать не мог.
На пятой жертве обстановка накалилась окончательно. К делу подключали самых разных экспертов, но никто так и не понимал, в чем загвоздка. На телах жертв не было обнаружено ни единого следа побоев и прочих издевательств, смерть их, по сравнению с многими другими случаями серийных убийств, могла даже считаться гуманной. Убийца одним точным ударом заостренного предмета пробивал сердце, из чего сделали вывод – это как минимум обученный человек. Так вот с одного маху в сердце не может попасть случайный рехнувшийся отморозок. Подозревали медицинское образование или очень обширные боевые «заслуги», впрочем, одно другому никогда не мешало и ничего не исключало.
В конце концов убийства окрестили двумя ярлыками – либо ритуальные, либо так называемые эстетические.
Расследование шло своим чередом, пока в него не влезли сотрудники радиопередачи «С улиц». Въедливые взоры Кэпа и Салливана зацепились за одно обстоятельство – маньяк никогда не убивал девушек на открытом воздухе. Тела находили только в зданиях, иногда даже жилых, во втором случае как правило в подвалах и на чердаках. Но все же чаще всего душегуб благоразумно разделывал жертв в пустующих постройках. И очень уж умело скрывался – последний раз его едва не изловили прямо на месте, и то, как он виртуозно зашкерился, наводило на мысли, что здание он как следует изучил, вероятно заранее.
Кэп поднимал связи в полиции, Ким под видом психолога разыскивала родных жертв для бесед, а Рой, тоже изрядно побегав и собрав всю информацию в кучу, потратил массу клеток головного мозга, энергетических ресурсов и сигарет на то, чтобы вычислить его следующую цель в виде здания – долго метался между вариантами, пару раз пролетал как фанера, а вот сейчас на свою голову не ошибся.
Зачем Вермин убивал, Салливан уже понял. Дальнейшее это дело психиатра. Предпосылки тоже были б ясны даже идиоту – родители разбежались и тупо скинули малого на придурковатую бабку с сектантскими замашками. Уже прозрачно как стекло.
Его интересовала всего одна деталь – перелом. В жизни практически каждого маньяка есть именно тот самый момент – или пара моментов – когда он срывается и идет убивать. Тараканы в голове могут спать до какого угодно возраста, пока их кто-нибудь или что-нибудь не разбудит.
Пока что журналист надеялся, что Лайам наведет его на ответ сам, чтобы не пришлось у него интересоваться напрямую. Тот не спешил – охотно разглагольствовал на тему того, что спас души бедных овечек и вернул им чистоплотное детство без развратных печатей.
«Надо будет Ким сказать, чтоб на всякий случай брилась всегда. Ближе к богу станет, етихумать. А может и так бреется… надо было у Секача поинтересоваться, он жеж в курсе. Хотя вот как она титьки будет отстегивать – большой вопрос…»
- Мистер Вермин, - Рой дождался паузы в излияниях и таки не сдержался. – Скажите одно. Когда? Когда вы поняли, что вам пора переходить от рассуждений к практическим занятиям?
То, что услышал он в ответ на свой вопрос, не отдавало ничем сверхъестественным, но почему-то мурашки по телу забегали здорово.
Как оказалось, Лайам в детстве отличался довольно хлипким здоровьем, и бабкины бесконечные посты, истовые молитвы с битьем об крест и прочие фанатичные выкрутасы типа отказа от официальной медицины под предлогом «Богу угодно дать здоровье – угодно и отнимать» тоже не добавляли пацану энергии. Набожному ребенку все-таки удалось слегка подкрутить в собственном мозгу шестеренки и счесть, что раз уж он мужчина, то есть священное животное, Богу должно быть угодно видеть его живущим праведно. А чем дольше он проживет – тем больше праведных дел наделает.
Так что белобрысый заморыш взялся за себя всерьез и умудрялся помимо бесконечных походов в церковь и школу потеть в спортивной секции, пока не окреп. Окрепнув и закончив школу с отличием, отправился не куда-нибудь, а в армию, угодив точнехонько в десант, где и осел на несколько лет лет.
Казалось, военная служба, шумное мужское братство без единой грязной самки стало идеальным прибежищем фанатика, если бы не один случай, заставивший Вермина свернуть с выбранной дорожки.
Однажды бравые матерые вояки решили хорошенько оттянуться и дружным квартетом рванули в бордель, буквально потащив за собой ничего не подозревающего Лайама. Разудалое настроение товарищей настолько сбило его с толку, что опомнился он уже непосредственно в тот момент, когда на них повисли веселые девочки без комплексов.
Никто даже и не представлял, что бывалый десантник Вермин к тому моменту не просто был девственником – а вообще видел голую женщину только в учебнике анатомии. Тот он, кстати, сразу же сжег после этого, многократно перекрестив огонь.
Доселе Лайаму не доводилось бывать на таких вечеринках, несмотря на немалый срок службы. И вот теперь он, в состоянии столбняка, просто глядел на то, во что превращаются его товарищи рядом с женщинами. Как меняются их взгляды, дыхание, приливает кровь, пот выступает на коже. Близость срамных женских печатей воздействовала на них похлеще богомерзкого алкоголя.
В довершение всего у одной из проституток начались месячные прямо в разгар вечеринки. Раздосадованная девица, отборно матерясь, под общий хохот и насмешки снимала белье, вытирала кровь грязной салфеткой и громко просила товарок одолжить ей «сраную затычку», пока не перемазались шмотки. И тут ее угораздило встретиться взглядом с Вермином. Видимо, в его взгляде отражался столь неописуемый ужас, что девушка зашлась от хохота и с криком «Чего рот разинул, солдатик, менстры что ль не видел?» бросила свои окровавленные трусы ему прямо в лицо.
Тогда он чуть первый раз не убил женщину – кулаки заболели, на лице заиграли желваки, а в глазах стремительно помутнело. Положение спасли чуть притихшие сослуживцы, вовремя подхватив его и отправив на свежий воздух проветриться.
Вскоре после этого Лайам покинул ряды вооруженных сил и пошел в духовную семинарию. Дальнейший его духовный путь был долог и малопримечателен, пока новоявленный священник не решился наконец взять в свои руки божьи полномочия по превращению женщин обратно в ангелов.
"Вашу мать. Я опиздошен. Просто опиздошен. Война уродует, говорите? Да в сравнении с этим гандоном мы с Секачом - просто унылые бюргеры! Никогда не устану удивляться многообразию уродливого в человеческой натуре. Ну же, придурки, где вы запропастились? Неужели не придете и не отмудохаете меня за эту аферу? Лучше бы вам прийти..."
Рассказ маньяка тем временем подходил к концу. Рой прекрасно понимал, что как только этот говнюк изольет душу - ему крышка. Поэтому надо растягивать разговор.
- Так может, не будете меня убивать? На невинное дитя я не похож, на путь праведный становиться поздновато. Дайте уж дожить свой век и приземлиться на заслуженную раскаленную сковородку...
Мужчина мягко улыбнулся, и с немым укором взглянул на Салливана. Голос у психа был медовый.
- Нет людей дальше от чистоты и чести, чем ты и тебе подобные. Даже проституция не так страшна. Мария Магдалина была гулящей девкой. А вы всегда возносите идеалы на щит, но превращаете их в грязь, в грех. Когда тебя здесь найдут - обнаружат и запись. Интервью опубликуют. Но без тебя миру станет лучше, поверь.
- Не то слово! Разве ж я спорю, дружище... Самому стыдно, какое я...
Салливана прервал писк сигнализации.
- У нас гости, - маньяк хищно ощерился и резко рванул журналиста к себе за рукав. Одновременно с этим кто-то начал стрельбу из темного коридора.
- Если не прекратите палить - вышибу ему мозги! - душегубец в лучших традициях голливудских боевиков стиснул предплечьем шею Салливана и вдавил дуло ему в висок. В темноте рассмеялись, и Рой, конечно, этот смех сразу узнал, и захихикал тоже, правда, как-то истерично.
- Да ради бога, стреляй. Я об этом может уж полжизни мечтал и даже пару раз чуть не исполнил. Так что извиняй, чувак, не аргумент, - и стрельба продолжилась. Маньяк, сквозь зубы ругаясь на диво забористо для святого отца, отшвырнул журналиста куда подальше. Это самое куда подальше оказалось кучей ржавых деталей.
- Аа, твою мать, это были новые джинсы! И мое бедро... - тут же раздался жалобный стон - Секач, детка, он сделал мне бо-бо. Убей его!
- Ути господи, я потом поцелую, и все пройдет. Сейчас кому-то будет атата, - ответствовал голос из темноты. - Тебя прибить легче, тебя хотя бы видно...
И правда, псих куда-то исчез. Как и предполагалось, успел хорошенько изучить весь этот завод.
- Ты его видишь, Салли?
- Будешь так меня называть, я не скажу ничего, даже если он будет за твоей спи... - и тут во всем старом здании врубился свет. Райджин грязно выругался и рванул вперед, к более надежному укрытию из сломанных огромных станков. А Салливан увидел маньяка. Тот умудрился забраться на железные перегородки на высоту примерно трех-четырех человеческих ростов - и весь ангар был у него теперь как на ладони. В том числе, разумеется, и бегущий Райджин. Наемник умел бегать так, чтобы все пули свистели мимо. Но рано или поздно он должен был нырнуть под станок, а сделать это можно было только в одном единственном месте - и в это самое место маньяк и целился. А Сугимура не видел.
Времени не было ни на что. Ни подумать, ни оценить ситуацию. Так что Рой не стал думать. Он просто сделал.
- Эй, Секач! Этот мудак над тобой! - Салливан с изяществом подстреленного сайгака рванулся с кучи металлолома. Дальше все произошло одновременно. Сугимура развернулся и выстрелил в маньяка. Маньяк в тот же самый момент, бросив что-то нелестное в адрес журналистики в целом и Роя в частности, выстрелил в Салливана. Пуля Райджина навылет пробила шею психопата, и тот, разумеется, рухнул с шатких стропил. Все это пронеслось так быстро, что наемник даже успел обернуться и увидеть, как откинулась назад голова Роя, брызнула кровь, и журналист сделал два неверных шага назад - прямо на решето, в которое превратилась старая железная решетка. Сколько метров пустоты было под ней - никто не знал.
- Стой, деби.. - Но тут Салливан с адским грохотом и скрежетом провалился таки вниз.
- Ах ты ж еб твою мать. - Райджин осторожно подошел к пролому. Заглянул в темноту, где замирали отголоски эха. - Бля. Салливан... ну бляяааа...
Наверное, так себя чувствовал бы капитан Ахав, убивший наконец Моби Дика. Бог его знает, сколько еще Райджин мог так стоять, сканируя взором бездонную шахту, но снизу раздались звуки уже не из прошлого эха.
- ...аный в рооот... - донеслось до слуха наемника.
- Салливан? Ты, что ль? Ну, блядь, подтвердился закон мироздания, говно не тонет! - гримаса чистого и незамутненного счастья озарила лицо Сугимуры.
- ...на хуй пошел... шел... шел... - донеслось снизу. - Тут везде тухлый мусор...сор...сор... твою ж мать... мать... мать...
- Ну ниче, ты там полежи, говно в говне тож не тонет, - Секач потратил некоторое время на поиски аварийной лестницы за завалами хлама, наседающего на стены как морской прибой. - Спой что ли песенку, красотуля, буду лезть на голос... и на запах, мда, - добавил Сугимура, спустившись на несколько ступенек.
- Ахаха, отсоси, Секач, никогда, никогда больше ты, пидорас чертов, не назовешь меня хорошеньким и все такое прочее. У меня теперь не лицо, а винегрет! - Рой действительно пришепетывал, как будто что-то мешало ему говорить.
- Не беда, мой котик, не беда! У меня осталась фотокарточка со старых славных времен, та самая, которую мне в том борделе показали. Приклею ее к бумажному пакету, надену пакет тебе на голову - и вуаля, ты снова юн и прекрасен, и никакой пластики!
- В сраку пошеллыээээыыыыаыы.... - Видимо, этот экспрессивный вопль отнял у Салливана слишком много усилий, потому что в самом эпицентре огромной кучи полусгнившего мусора подозрительно затихло. Райджин ускорился, благо, осталось всего-то пару метров проползти.
Конечно, с винегретом Рой несколько сгустил краски. Пуля просто прошила щеку по касательной. Здорового рубца, естественно, никто не отменял, но в остальном Салливан ни капельки не изменился. Правда, как выяснилось позже в больнице, при падении он таки отшиб себе что-то внутри, так что пришлось подзадержаться в палате.
- Кушай, Салли, девочка моя, кушай... - садистски нежно сюсюкала Ким, впихивая в журналиста ложку пюре. - Тебе надо кушать... а ничего кроме пюре тебе кушать нельзя...
Салливан страдальчески воззрился на батарею из разноцветных баночек.
- Смотри, тут томатное, рыбное, из брокколи, и грушевое... - ворковала девушка - Я их специально для тебя купила... я же знаю, как ты их ненавидишь, гандон ты штопаный... жри, скот, будешь знать, как воровать чужие сенсации!
Райджин закусывал виски из фляги единственным съедобным пюре - яблочным - и смотрел новости. Отмороженный диктор монотонно рассказывал об очередном вооруженном столкновении в Африке. Рой и Секач переглянулись. Ким поймала их взгляд.
- А завтра у моего сына День Рождения. - вдруг тихо проговорила она, оставив в покое Салливана и пюре. Сугимура прокашлялся виски, журналист - перетертыми томатами.
- Три года ему будет, - продолжала девушка. - Пойду кофе что ли сделаю.
- ...а может, счастливый семейный быт, и ну ее эту войну? - лукаво улыбнулся Рой, когда Ким вышла.
- ...а может, засунешь себе язык в задницу и пойдешь работать в The Advocate? - не менее дружелюбно предложил Сугимура. - Ладно, бывай. Пойду домой, попрощаюсь кое с кем. Уж лучше в Африке с бегемотами и растяжками, чем тут с тобой.
- Я полечу внутренним рейсом из Калькутты! А ты? - прокричал Рой в удаляющуюся спину наемника и болезненно поморщился - да, с таким шрамом он еще долго не сможет рожи корчить.
В палату вошел лечащий врач с какими-то бумагами, присел рядом с кроватью.
- Там на лестнице плачет ваша знакомая... что-нибудь сделать?
- Двойную лоботомию, доктор, - скривился Рой. - И ей, и одному здоровому бугаю. Не берите в голову, короче. С чем хоть пожаловали?
- Мистер Салливан... – врач протянул журналисту один из принесенных документов. - Это результаты ваших анализов. Хм… мне надо с вами поговорить.
З.Ы. Да, песня "радио Вьетнам" сожрала мне мозг абсолютно. Я хочу с ними кино... я хочу с ними кино... я хочу с ними кино...
