... но сегодня я все равно буду читать его вслух, да.
Ты послушай меня, и хоть смейся, хоть плачь:
Мой отец был в Париже известный палач.
Мне "веселое" выпало детство.
Только умер старик, догорела свеча.
Старый каменный дом и топор полоча
Мне достался тогда по наследству.
Ах, Гревская Площадь, булыжная плешь.
По ней проезжал королевский кортеж.
Зеваки и справа, и слева...
Грохочут колеса, копыта звенят...
Из окон кареты глядят на меня
Голубые глаза королевы.
Мимо окон, как тучи, летели года.
Я, поверь мне, нечасто встречался тогда
С топором и дубовую плахой.
Но проклятую, черную участь отца
Нужно было нести, и нести до конца.
Я не воин, не пекарь, не пахарь.
Ах, Гревская Площадь, булыжная плешь.
Давно укатил королевский кортеж,
Оставив лишь ветра напевы.
Но в ночи глухой, и в сиянии дня,
Все так же глядят и глядят на меня
Голубые глаза королевы.
В этот проклятый день, в предрасстветную тишь,
Был набатом разбужен наш старый Париж
В небывалом рассвете багряном.
У меня под окошком какой-то юнец
Прокричал, что сегодня приходит конец
Наконец королям и тиранам.
Ах, Гревская Площадь, на ней - эшафот.
Вокруг эшафота толпится народ,
Зеваки и справа, и слева...
Я жил, как в темнице, ей верность храня.
И с плахи дубовой глядят на меня
Голубые глаза королевы.
Мария-Антуанетта!
Из тьмы кареты - два луча.
Мария-Антуанетта!
Ах не смотри, ах, не смотри
на палача.
(с) Александо Андреевич Карасёв.
Вообще это песня, но записи не сохранилось, нот и аккордов тоже, дедушка был самоучкой и играл на семиструнке. Я могу разве что кому-то напеть. Если бы кто-то из моих поющих друзей записал это снова, я был бы ему благодарен по гроб жизни Ж))))