Кто-нибудь, наверное, скажет: вот, Обарае, ты лицемер, вечно хаешь фикрайтеров, которые своих героев мучают, а сам-то, сам-то!
Легко отбрехаюсь, товарисчи - раз в каноне прописаны полгода пыток, почему бы этим не воспользоваться. Но Корво, конечно, терминатор, после шести месяцев подобной ебалы так резво из тюряги свинтить.
И да, в фанфике использована одна из идей Аоне, которой она со мной поделилась. Надеюсь, ты не в обиде =)
Ну а теперь поехали.
Стойкий оловянный солдатик.
- Плохие новости? – Верховный смотритель Кемпбелл знал Хирама Барроуса достаточно давно, чтобы подмечать особенно исполненные досады морщинки на его и так вечно недовольном лице. Вместо ответа лорд-регент протянул соратнику лист бумаги. Тадеуш Кемпбелл быстро пробежал взглядом по строчкам.
- Сейчас это читают моряки чуть ли не во всех портах Гристоля. – Барроус поднес чашечку кофе ко рту, но так и не отпил из нее, снова отставив. – Сам адмирал Хэвлок, обвинив меня в узурпации трона, скрылся в неизвестном направлении. Несколько военных кораблей самовольно ушли в море, якобы до того момента, как у страны снова появится законный правитель. Я же полагаю, что они просто захотели пиратствовать. Возможно, господин бывший адмирал уже занимается тем же.
Кемпбелл неопределенно хмыкнул. Новость невеселая, но и ужасной ее не назовешь. В конце концов, из-за эпидемии Гристоль и так на грани блокады. Флот сейчас ничего не решает. Хэвлок, конечно, будет интриговать, но избавиться от присутствия этого грубого солдафона все равно приятно.
- Кстати говоря, как поживает законная правительница? – После долгой паузы снова осмелился спросить верховный смотритель, подбавив немного иронии в голос. Регент не повеселел ни на йоту.
- Хозяйка борделя прислала мне кляузу в обход безмозглых Пендлтонов, как и было уговорено. Два дня назад девчонка попыталась сбежать. И ей это почти удалось. К ядру ее за ногу велите приковывать в таком случае?
- Думаю, ее задора надолго не хватит. – Успокаивающе произнес Тадеуш. – Дети сначала всегда верят в чудо, но потом становятся как шелковые.
- Может, Вы и правы, добрый друг. – Покивал Барроус. – Имя Корво Аттано, как молитва, на устах у юной леди Эмили. Пожалуй, стоит сказать ей, что ему отрубили голову в тюрьме.
- А как поживает убийца Ее Величества? – Оживился Кемпбелл. – Если какие-то сдвиги?
читать дальше- Понимаю Ваше нетерпение, господин верховный смотритель. – Регент бледно улыбнулся. – Но увы, для подобных вещей еще рановато. Я и не жду, что серконоссец сломается так быстро. Впрочем, мы можем его проведать, если угодно. Сегодня идет… - Бывший министр шпионажа постучал худым пальцем по щеке, - да, третий день его заключений в карцере. Голод, жажда, раны – надежды на признание, конечно, по-прежнему мало, но посмотрим. Может, что и выгорит.
***
Наверное, ночной кошмар начался с того момента, когда он ступил на дворцовую пристань после долгого плавания. На самом деле всего этого не было, и он до сих пор спит, покачиваясь в гамаке, окутанный сумраком своей крохотной каюты. Никак иначе объяснить случившееся в ротонде не получалось. Люди, появляющиеся из ниоткуда, исчезающие в никуда. Непонятная сила, вздернувшая его в воздух и лишившая возможности двинуть пальцем – всего этого просто не могло случиться наяву! Да, так оно и есть, это просто дурной сон, отражение его страхов. Ни за кого лорд-протектор Корво Аттано не переживал сильнее, чем за императрицу Джессамину Колдуин и ее дочку. Немудрено, что в его видениях Джессамина погибала, а Эмили похищали.
Да-да-да, просто кошмар, именно так и обстоят дела. И схватка в беседке, и то, что случилось после, и тюрьма, и прилипший к позвоночнику живот, и распухший от жажды язык…
Громкий скрип двери мгновенно вырвал Корво из сна, который больше походил на лихорадочную дрему. В одно мгновение мужчина опомнился. Пришлось больно укусить себя за нижнюю губу, чтоб не завыть. Нет, это все не сон. Более того, картину бытия теперь пикантно дополняла отвратная боль в плечах и шее. Мышцы совсем затекли, а размять их, будучи закованным в колодки-коромысло – задача невыполнимая.
Две пары сильных рук вытащили его из карцера, и Аттано смог хотя бы вытянуться на полу во весь рост. Один единственный фонарь слепил сильнее солнца, пришлось потратить не одну минуту, чтобы наконец разглядеть лица склонившихся над ним мужчин.
- Корво Аттано, давайте уже закончим этот фарс. Подпишите признание, подтвердите его на эшафоте, повинитесь в убийстве Ее Величества перед народом – и это все закончится мгновенно. Говорят, новое устройство для рубки голов действует куда чище палача.
Поджать ноги к животу, кое-как встать на колени, поднять, наконец, голову. Только после этого Корво смог заглянуть Барроусу и Кемпбеллу в глаза. Судорожное «Это был не я!» едва не сорвалось у него с языка, но, слава небесам, мужчина успел сжать губы.
Проницательность никогда не была его сильной чертой, но лишь слепой не понял бы сейчас простейшей истины: эти двое и так знали, что он не убивал. Им не нужна была правда, им нужна была падающая в корзину отрубленная голова выскочки с островов. Сипло дыша, Корво Аттано отрицательно мотнул головой.
- Как я и предполагал. – Лорд-регент выпрямился, заложив руки за спину. – Надо его еще немного помариновать. Дайте господину Аттано немного воды, а потом засуньте обратно. Я, возможно, наведуюсь завтра.
Хирам ступил одной ногой на железную лесенку, ведущую к подъемнику, когда его окликнул верховный смотритель.
- Милорд, повремените немного. – Голос Тадеуша звучал слегка утробно, так, будто он сдерживал улыбку или смешок. – Я не отказался бы взглянуть.
Без особого интереса Барроус обернулся. Тюремщик поставил перед Корво плошку с водой. Кое-как изловчившись, Аттано смог встать на четвереньки, упершись руками в пол, и с горем пополам стал пить. Кемпбелл внимательно наблюдал за ним, даже снова немного наклонился.
- Песику, наверное, грустно, что хозяйка умерла-ААА!!! – Окончание последнего слова потонуло в крике. Железная колодка не помешала Корво рвануться вперед с удивительной для обессиленного карцером человека прытью. – Он меня укусил! Укусил!
- Вы первый назвали его собакой. – Лорд-регент пожал плечами и удалился, сопровождаемый звуками ругани и глухих ударов.
***
- Три месяца, Ваша Светлость! – Терпения верховного смотрителя хватило от силы на половину этого срока, и он уже давно не мог говорить о Корво Аттано спокойно. – Вам не кажется, что этот фарс затягивается?!
Барроус мрачно смотрел на очередной испорченный документ.
Они действительно перепробовали все. Карцер, голодный паек, широчайший ассортимент пыток (о, здесь ему, как бывшему министру шпионажа, было где развернуться), тюремщикам прозрачно намекнули, что заключенного можно и нужно избивать и всячески унижать. И ничего. Никакого эффекта. Абсолютный ноль. Лорд-протектор не произнес ни слова. Это не было преувеличением, Корво Аттано действительно словно онемел. Ни ругательства, ни мольбы, ни проклятия. Иногда он, конечно, кричал, все ж таки живой человек, не истукан. Стражники говорили, что время от времени Корво громко стонет и воет во сне. Но не более того. Долгие три месяца тишины с одним и тем же результатом после каждого посещения комнаты пыток: лист с текстом признания, перечеркнутый смачным длинным плевком кровавой слюны.
- Мы должны спуститься к нему еще раз. – Упорствовал тем временем Кемпбелл. – Что-то должно сработать. У каждого человека есть слабое место. Лишить его зрения, отрубить пальцы…
- Изнасиловать ручкой от патефона. – Ехидно вставила красивая женщина в белом костюме, присевшая на подлокотник кресла лорда-регента.
- Очень забавно, леди Бойл. – Поджал губы Тадеуш.
- Не стоит обижаться на правду, мой друг. – Женщина примиряюще развела руками. – Придумайте еще хоть сотню способов, и ни один из них не поможет. Это же очевидно.
Верховный смотритель перевел дыхание, прежде чем продолжить.
- Тогда, возможно, Корво Аттано пора покончить с собой, не снеся груза вины за убийство императрицы? Повеситься, или разбить голову о стены камеры. А еще разгневанные долгим судебным процессом тюремщики могли бы устроить самосуд…
- Нет, нужна публичная казнь. – Отрезал Хирам. – Людей нужно хоть чем-то отвлечь от чумы. Кидаться тухлой брюквой в чужака и предателя, в подлого кровавого убийцу, им будет всяко интереснее, чем зашивать в мешки трупы собственных детей и родителей. – Впрочем, за миновавшее время и в его голосе уверенности поубавилось. – Но если Вы хотите посетить тюрьму, Тадеуш, никто не станет препятствовать.
Был еще один нюанс, которым лорд-регент не хотел делиться с кем бы то ни было. Даже с Кемпбеллом, даже с леди Бойл. Именно из-за этого нюанса Барроус, опытный шпион и мастер ведения допроса, навидавшийся в своей жизни всякого, все реже и реже спускался к заключенному. Корво молчал – но при этом смотрел. Стоило Аттано прийти в себя, как его мутный взгляд мгновенно прояснялся, находил лорда-регента, и потом мужчина взгляда не отводил, что бы ни происходило. Однажды Хирам специально провел эксперимент. Аккуратно взяв у заплечных дел мастера раскаленный на конце прут, он прижал горячий металл к ноге Корво, с внутренней стороны бедра. Корво смотрел на него неотрывно, не обращая внимания ни на мерзкое шипение, ни на отвратительный запах. Сначала шипел и стонал, изжевав нижнюю губу так, что она стала походить на решето, потом кричал – но взгляда не отводил. Пялился, пока не потерял сознание.
Хирам Барроус отлично разбирался в говорящих взглядах. Глаза Корво не говорили «я ненавижу тебя». Они не говорили «я хочу умереть». Они не спрашивали «зачем» или «за что». Раз за разом они твердили только одно: «я запоминаю». И то, и это – все. И не забуду никогда.
***
Самое тяжелое в тюрьме? Нет, это не карцер, не пытки, не голод. Самое страшное – это сомнения. Находясь на пределе сил, невольно заглядываешь за этот предел и видишь то, чего видеть не можешь, не должен. Слышишь голоса людей, которых на самом деле давно уже нет рядом. Начинаешь сомневаться в собственном рассудке, и тогда всплывают самые неприятные вопросы.
А что, если правы все-таки они, а не ты? Что, если ты сошел с ума еще до того, как попасть в тюрьму? И все эти исчезающие люди в черном, невидимая огромная рука, не дающая двигаться – тоже плоды твоего больного воображения. Вдруг на самом деле ты действительно убил императрицу Джессамину Колдуин?
- Нет, не правда, все не правда. Я ее люблю, мне нет резона ее убивать.
- Если допустить, что ты сошел с ума, резон не важен. У безумцев свои причины. Ты ведь принес плохие новости. Может, ты не хотел, чтобы эта мука продолжалась. Может, ты хотел избавить ее и Эмили от страшного будущего…
- Нет-нет-нет, ни за что я бы так не поступил. Почему тогда я не убил себя? Зачем мне оставаться, если здесь больше нет Джессамины?
Обветренные губы шевелились абсолютно беззвучно. И, если сам Корво еще сомневался, все тюремщики давно уже были уверены, что кукушку бывшему лорд-протектору сломали безвозвратно.
Тяжелые дневные мысли перетекали в невыносимо тошнотворные кошмары, где все плохое было словно по многу раз обведено яркими чернилами. В них он бесконечно долго падал в какую-то узкую воронку, пробивая собой полы и доски. Этаж сменялся этажом, но рано или поздно в конце появлялся последний. Аттано понимал, что дальше падать уже не будет, потому что там стоит человек, и он сейчас на него рухнет. Раз за разом вспыхивала яркая мысль: этот человек – моя цель. Он-то мне и нужен. Нож сам ложился в руку, во снах Корво всегда был снова здоров и силен. Вот-вот, еще немного, и клинок по рукоять войдет в шею жертвы.
Лишь в самый последний миг мужчина неизменно успевал заметить: внизу стоит Джессамина. Он опрокидывал ее навзничь, лезвие и горло женщины разделяло пространство столь ничтожно малое, что туда, наверное, и лист бумаги протиснуть не получалось бы.
- Поднимайся! – Чаще он будил себя сам, либо громкими стонами, либо сводило ногу. Правая стопа внушала Корво серьезные опасения – даже серьезнее, чем кровь в ведре для справления нужды. Нога время от времени решительно переставала его слушаться. Впрочем, не смертельно. Пара хороших тренировок – и все вернется на круги своя. Надо просто больше прыгать и бегать. Если, конечно, такой шанс ему еще представится. С другой стороны, куда прыгать, от кого бегать… Какая у него вообще может быть цель, если забрали Джессамину? Может, стоит дать им то, чего они так хотят. Какая разница, что будут говорить люди. Он этого уже не услышит.
- Сказано же, поднимайся! – Тюремщики были весьма изобретательны при побудках. На этот раз сверху на него пролился ушат ледяной воды. – С тобой будет говорить господин верховный смотритель.
Хирам Барроус иногда позволял себе приходить прямо в камеру, не требуя дополнительной охраны. Сразу видно знатока своего дела, лорду-регенту хватало одного взгляда, чтобы понять, когда узник может подняться на ноги, а когда способен только корчиться на узкой лавке, дрожа от лихорадки. Кемпбелл же никогда не был против парочки лишних предосторожностей. В его присутствии Корво, может, и не всегда приковывали к креслу для допросов, но уж без ненавистного «коромысла» никогда не обходилось.
- Лорд-регент считает дальнейшие разговоры бессмысленными, но я все же упросил его дать тебе последний шанс. Четыре простых слова, Корво Аттано – «я убил Ее Величество». Скажи это, и тебя ждет легкая, быстрая, достойная смерть. В противном случае ты встретишь гибель на главной площади, под вопли и проклятия толпы, это будет очень долго, и очень мучительно. Позорная кончина, не достойная воина, коим ты, я надеюсь, все-таки являешься в глубине души. Ну же. Твое молчание ничего не изменит.
Кемпбелл смотрел на Корво, Корво смотрел на Кемпбелла. Тишина затягивалась. Аттано не чувствовал ничего, кроме чудовищной усталости. Только одно нашло отклик в его душе: завтра все кончится. Осталось подождать еще совсем немного. Хоть в чем-то он их одолел. Не самая завидная победа, но все же. Если молчание ничего не изменит, то, выходит, не так уж нужны и слова.
Но верховный смотритель не собирался сдаваться.
- Я все равно заставлю тебя говорить. Не желаешь сам умереть с достоинством – что ж, изволь. Чего еще ожидать от островитян. Но если продолжишь запираться, могут пострадать другие. Не навреди своим упрямством той, которую клялся защищать. На свете много неприятных вещей, не приводящих к гибели, которые можно сделать с человеком.
Кемпбелл разжал ладонь, поднеся ее к лицу Корво, не слишком близко, от греха подальше. Вещица, которую он принес, абсолютно не вписывалась в мрачную обстановку. Истрепанный бант из шелковой белой ленточки, украшение детских причесок. Он был не уместен как на широкой ладони Тадеуша, так и в тюремных стенах.
Корво не предпринял попытки напасть на Кемпбелла. Мужчина медленно и на удивление спокойно поднял голову, вглядываясь в лицо верховного смотрителя. Такие лица бывают у людей, которые стали свидетелями чего-то чудовищно мерзкого и подлого. Настолько отвратительного, что не находится ни слов, не эмоций. Человек, не привыкший к подобным низостям, просто не знает, как на них реагировать. Тадеуш почувствовал себя крайне неуютно. Аттано по-прежнему стоял перед ним на коленях, закованный, изможденный от пыток, но Кемпбелл не мог отделаться от ощущения, что на него смотрят сверху вниз. Бывший телохранитель императрицы даже попытался отодвинуться, как будто собеседник источал зловоние, и сам факт пребывания с ним в одном помещении вызывал тошноту.
Верховный смотритель так долго не слышал голоса Корво, что, когда тот вдруг взял и заговорил, не сдержался, вздрогнул всем телом. Хорошо хоть не подпрыгнул на месте.
- Зря. – Похоже, Аттано и сам успел подзабыть, как это делается. Голос звучал едва слышно, очень тихо, губы разлепились с трудом, как разошлись края у подзажившей раны. – Вам почти удалось. Но после такого… Вы умрете.
Не угроза – просто скупая констатация факта, не подлежащего сомнениям.
- И это не будет быстро или достойно.
Странное дело, Тадеуш Кемпбелл за всю свою жизнь, полную тех или иных проявлений лицемерия, множество раз видел, как люди улыбаются лишь ртом, а не глазами, или наоборот. Но в исполнении Корво Аттано улыбающаяся нижняя половина лица вкупе с абсолютно серьезным, недобрым взглядом выглядели пугающе. Возможно, дело заключалось в непривычности подобной мимики. Лорд-протектор всегда был очень… цельным? Прямым? Незатейливым? Никто никогда не видел на его лице какого-то сложного выражения. Если мужчина грустил, у него было грустное лицо, если весел – веселое. Проницательные люди, вроде Барроуса или самого верховного смотрителя, всегда могли понять, что Корво хочет скрыть свои чувства. Лицо у него тогда сразу делалось очень напряженное, сразу становилось ясно: что-то телохранитель Ее Величества скрывает.
Чтобы как-то отделаться от неприятных ощущений, Кемпбелл зло и нервно рассмеялся.
- Угрожаешь мне, стоя одной ногой в могиле, Корво? Пустая бравада. И хватит пялиться! – Ярость вспыхнула одномоментно. Тадеуш отвесил Аттано смачную пощечину. Отличное, все-таки, изобретение эти кандалы, так удобно, когда заключенные не могут прикрываться руками. Массивная оправа золотого перстня не то сильно оцарапала, не то порвала Корво щеку. Мужчина не стал снова поднимать взгляд, предпочел и дальше смотреть в сторону, но верховному смотрителю это понравилось еще меньше.
- Готовьте эшафот. – Кемпбеллу доводилось слышать подобные обертона. Таким голосом лорд-протектор Корво Аттано просил слугу принести чистые белые перчатки. – Приговоренному к смерти положено последнее желание, верно? Принесите мне мундир.
- Что ты задумал? – Тадеуш запустил руку в его свалявшиеся волосы и потянул на себя.
- Сгинь. – Мужчина поморщился, но скорее от досады, чем от боли. – С тобой даже одним воздухом дышать неприятно.
Кемпбелл почувствовал, что ему срочно нужно ослабить воротник мундира – так напряглась и покраснела шея, так вздулись на ней вены.
- Ты… - После трех расстегнутых крючков стало хоть немного легче. – Ты слишком много о себе мнишь. Ты никто. – Тадеуш примерился и что было сил ударил Аттано сапогом в бок, туда, где в прошлый раз, если он правильно запомнил, сломалось ребро. Как выяснилось, он помнил правильно. Корво вскрикнул и упал. – Выскочка. Развели в стране невесть что со своим соплежуйством. Впрочем, не мудрено. С чего бы женщине разбираться в политике.
Аттано попытался было снова встать на колени, но Кембелл толкнул его ногой в спину. Ладно, чего уж там, не толкнул – что было силы врезал носком сапога по и так уже отбитым почкам.
- И уж тем более ты. Каждый должен знать свое место. Ей не стоило пускать тебя настолько высоко, а тебе не стоило туда залезать. Защищать ее жизнь? Да. Греть ей постель – ладно уж, все грешат. Но не более того. Не более.
- El tonel vacío mete más ruído. – Корво раз за разом упорно поднимался. Он почти встал, да только опять подвела правая нога, совсем отнялась.
- Что? – Прислушался верховный смотритель. - Я не говорю на вашем варварском наречии.
- В пустой бочке звону много. – Мужчина от души плюнул Кемпбеллу под ноги. Видать, долго слюну копил, попало на оба сапога.
Тадеуш пришел в себя, когда тюремщики уже оттаскивали его от Аттано. У того вся спина была в следах от тяжеленной пряжки с перевязи верховного смотрителя.
- Молитесь, Тадеуш, чтобы от Вашей науки у него не раскололся череп. – Раздраженно прошипел лорд-регент. Кемпбелл не успел заметить, когда Хирам спустился в тюрьму. – Голова лорда-протектора должна быть целой, пока ее не отделит от шеи палач.
- Он… он… - Верховному смотрителю было, что сказать, но Барроус ушел, не выслушав и слова.
***
В отличие от лорда-регента, Корво все слышал. Просто предпочитал притворяться бессознательным телом. Барроус явно переоценивал силы своего подельника. Спине, конечно, досталось здорово, но кости черепа у лорда-протектора были очень крепкие. Да и кожа не то чтобы порвалась – так, пара ссадин осталась. Зашивать пришлось только щеку, в остальном ограничились крепкой повязкой и дали подержать кусок сырого холодного мяса у затылка. С приговоренными к смерти всегда обращаются мягче, все равно ведь отмучается скоро. Его перевели в другую камеру, довольно-таки просторную, а по сравнению с предыдущей клетушкой даже светлую. Там была деревянная койка, на которую мужчина, о чудо, мог поместиться весь целиком. Ему даже принесли мундир, подумать только. Может, и побриться попросить? Кое-что из парикмахерского арсенала ему бы здесь очень пригодилось. Зеркала в камере, разумеется, не было, но Аттано и так мог худо-бедно разглядеть себя, с грехом пополам застегнув мундир. Да уж, пожалуй, это был жест, эффектный только на словах. Вещь, полгода назад сидевшая на нем ладно и ровно, теперь висела мешком. Должно быть, сильно он похудел, и выглядит теперь самым жалким образом. Эта беда невеликая, опаснее другое: хватит ли ему сил на побег? Должно хватить, выбора-то нет. Значит, надо придумать план, рассчитанный именно нынешнее жалкое положение.
Сидеть с больной головой было все еще тяжеловато, и Корво лег на койку, осторожно положив руку под затылок. Пожалеть о своей непредусмотрительности Аттано уже не успел, так быстро его сморил крепчайший сон. Не иначе как нервы, исправно прослужившие ему все эти страшные дни, наконец сдали, почувствовав хоть какое-то послабление.
К счастью, на этот раз во сне не было ни бесконечных колодцев, ни ножей. Джессамина, правда, была, но Корво не пытался ее убить, совсем наоборот. Они стояли, обнявшись, на той самой проклятой ротонде, и, слава небесам, ничего дурного не происходило. Мужчина обнимал женщину за талию, она положила ладони ему на щеки.
- Какой ты колючий. – Улыбнулась Джессамина. – Никогда не видела тебя таким заросшим.
- А таким тощим? – Аттано тоже усмехнулся. – Представляешь, они все-таки дали мне мундир. Смотрюсь, наверное, как пугало.
- Я видела тебя и более тощим. – Джессамина притянула его поближе к себе, чтоб соприкоснуться лбами. – Помнишь, когда нам было по четырнадцать. Я уже выглядела, как взрослая барышня, а ты все оставался худым мальчишкой. И голос у тебя смешно ломался. Отец шутил, мол, непонятно, кто чей телохранитель.
- Ох, Джессамина, я же так тебя люблю… - Корво поспешил прижать женщину к себе крепко-крепко и уткнуться лицом ей в волосы, чтобы она не видела, как он плачет. – Я просто не могу представить, как буду обходиться без тебя. Что это будет за мир.
- Это мир, где все еще жива Эмили. – Глухо раздалось снизу. Ее дыхание грело его грудь даже сквозь мундир.- Мир, где ей нужен учитель, защитник, помощник и отец, раз уж матери теперь нет. Мир, где надо не травить моих подданных, как бешеных собак, а лечить их. Сам видишь, Корво, как ты там нужен.
- А ведь им почти удалось. – Сделав глубокий вдох, Аттано немного успокоился и отстранился. – Я хотел умереть и умер бы.
- Почти не считается. Считай, что с тобой говорит лучшая часть тебя. И своей императорской волей я постанавливаю, что тебе все удастся. Но для этого нужен план, так что тебе пора. – Джессамина оперлась руками о плечи лорда-протектора и подарила ему долгий поцелуй. – Мое сердце всегда будет с тобой. – Прошептала женщина ему в самые губы. Закрыв глаза, Корво снова стал целовать ее. Он не видел, как все вокруг ротонды затопляет синий туман, как он пробирается сквозь белые колонны, скрывает каменные плиты пола, опутывает Джессамину, размывая ее силуэт. В конце концов, и его самого накрыло с головой.
***
Впервые за долгое время он проснулся сам, вод чудо-то! И даже чувствовал себя отдохнувшим. Просто удивительно. Через пару минут безжизненный голос из громкоговорителя объявил всем работникам тюрьмы Колридж, что нынче четыре часа дня, и напомнил, что публичная казнь преступника Корво Аттано состоится завтра. Хорошие вести, он спал совсем недолго, вся ночь впереди. Мужчина встал с койки и начал прохаживаться. Правая нога не должна подвести в ответственный момент. К тому же, вертикальное положение всегда помогало ему думать, он и писал, стоя за конторкой.
Судя по испещренным словами стенам, бывший лорд-регент был далеко не первым, кто мерял шагами эту камеру, одолеваемый тяжелыми раздумьями. Корво сам не заметил, как стал вчитываться. То тут, то там встречались действительно неглупые мысли, но в большинстве своем они все были слишком уж мрачными.
- Мы все рождаемся невинными, и всех нас жизнь рано или поздно делает виновными. – Едва слышно пробормотал Аттано, зачитав одну из надписей. Что ж, внесет и он, пожалуй, свою скромную лепту. Подобрав с пола кусок какого-то бурого камешка, похожего на кирпич, мужчина нацарапал первое, что пришло в голову. Старую пословицу, правда, не серконосскую, а здешнюю, гристольскую.
«Лучше маленький костер, который греет, чем огромный все сжигающий пожар.»
Отшвырнув камень, Корво продолжил свою однообразную «прогулку». Через некоторое время, правда, снова пришлось сесть. Нога была в порядке, зато дало о себе знать растревоженное Кемпбеллом ребро. Аттано крепко задумался, вернул его к жизни только металлический скрежет. Стражник, открыв небольшое окошко в тюремной решетке, поставил на пол поднос с нехитрым обедом.
- Вот, поешьте напоследок. Похоже, у вас все еще есть друзья.
Охранник ушел, и мужчина кинулся к подносу, как зверь в азарте охоты. Железные вилка и нож, подумать только, какая удача! О чем они все вообще здесь думают?! Все предыдущие полгода ему хорошо если давали деревянную ложку, а частенько приходилось и вовсе есть руками. Лишь во вторую очередь Корво обратил внимание на клочок бумаги, лежащий на подносе рядом с тарелкой. Поднеся его поближе к глазам, так, чтобы получше падал свет от коридорной лампы, Аттано, нахмурившись, стал читать.
«Корво, кто мы – сейчас неважно. Просто знайте – мы в Вас верим…»
***
В такие моменты он походил на пьянчугу, который дорвался до браги после долгих лет воздержания, и от того мужчина был сам себе противен. Но что поделать, это чувство и правда опьяняло: ощущение незримых нитей, которые тянутся от кончиков твоих пальцев к человеку. Каждая из них – способ убить его, и ты наполняешься мрачным удовлетворением от мысли, как много таких вариантов тебе известно и доступно. Что там поется в детской песенке? Зашвырнуть куда подальше одним лишь мановением руки, пусть сломает шею в полете. Или скормить полчищу голодных крыс, которые накинутся на него, явившись из ниоткуда, стоит лишь пожелать. Оборвать его жизнь метким выстрелом из пистолета или арбалета. А можно не мудрствовать лукаво, попросту перерезав горло мастерским ударом. И это лишь капля в море. На самом деле способов гораздо больше.
Он хотел сбежать от этого. Хотел всех обмануть, и себя – в первую очередь. Оберегать, а не уничтожать. Защищать жизни, а не забирать их. Впрочем, думать надо было, готовясь сделать первый шаг в темноту. Сейчас угрызения совести не уместны.
«Не пытайся убежать от себя, - говаривал отец, когда был жив, - Умрешь усталым.»
Тадеуш Кемпбелл слабо застонал, начиная потихоньку приходить в себя после удушающего захвата. Корво встряхнул головой, отгоняя сомнения, и защелкнул кандалы на его руках. Знакомая конструкция, так похоже на кресло для допросов, в котором сидел сам Аттано…
Есть много способов убрать человека с дороги, и не все они означают смерть. С другой стороны, гибель от клинка частенько становится легчайшим путем. Корво мог бы сделать Кемпбеллу такое одолжение.
«На свете много неприятных вещей, не приводящих к гибели, которые можно сделать с человеком.»
- Вы умрете. - Данное слово надо держать, даже если оно дано врагу, не так ли? – И это не будет быстро или достойно.
Железное тавро раскалилось на углях почти добела. Этот знак навеки вычеркнет Кемпбелла из рядов граждан Гристоля. Он перестанет считаться человеком, и ото всюду его будут гнать.
«Ты никто.»
«Каждый должен знать свое место.»
- Я бы все отдал за то, чтобы провести жизнь у ее ног. Вы не дали этому случиться. – Голос Корво и так звучал едва слышно из-за крепко стиснутых зубов, а маска и вовсе превращала его в неразборчивый гул. – Получайте.
Раскаленный металл с силой впечатался в лицо Тадеуша Кемпбелла.