На самом деле, это представить страшно, сколько я уже не писал. Может, дело в том, что тем, кто моим творчеством действительно интересуется, я могу все свои истории просто рассказать вслух или в скайпе. Энивей, я в курсе факта, что все, что ты делаешь, прежде всего нужно и интересно тебе самому. Значит, просто надо дождаться момента, когда мне это снова станет интересно.
Впрочем, нельзя сказать, что я совсем уж не брал в руки шашек в последнее время. Кое-что валяется написанное от руки, тут-то и вмешивается то, что я ленивая жопа Ж))) Но сегодня я таки собрался и для начала перепечатал самый маленький опус. Перепечатал и поразился, какой я был, видимо, грустный и злой, когда это писал, щас уж и не помню 0о
По "девил мэй край" я люблю писать две линии, которые, наверное, никого, кроме меня, не прут. Это душевные страдания Данте (весьма своеобразные, надо сказать, потому это ведь я) и то, что не любит вообще никто - канонный гет Ж) Да, да, я очень люблю писать про Данте и Триш.
А еще если я куда и сублимирую свои отрицательные эмоции, то именно в тексты по дмк. Грех не воспользоваться фэндомом, в котором все настолько печально.
Ладно, к делу, а то вступление получится больше самого текста Ж) На самом деле, данный опус - попытка лично для самого себя объяснить и увязать, как Данте разлива первой части и аниме превратился в Данте разлива четвертой части.
Я, я, я! Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
ХодасевичПопадая в переплет, люди часто задают себе вопросы вроде «что же пошло не так?!» или «когда же это произошло?!». Данте подобной дурью никогда не маялся. Возможно, потому что знал ответы. Все пошло не так, когда легендарный темный рыцарь влюбился в простую смертную. Но тут уже грех сетовать. Не случись этого, и Данте не было бы на свете.
К тому же, он никогда не отличался сообразительностью, не умел замечать это самое «не так» вовремя. А теперь, пожалуй, поздно учиться. Например, он всегда слишком поздно замечал, что умирает.
читать дальшеМальчик Тони Редгрейв, помнится, умирал особо долго и мучительно. Он был очень живучим, этот Тони, даром что слабак, и неплохим пацаном ко всему прочему, но заглянем правде в глаза — он был ужасным трусом. Тони Редгрейв был непоправимо ранен в тот момент, когда понял, что бессмысленно бояться темноты: все равно самое страшное, из того, что в ней сидит — это ты сам.
Потом он умирал еще разок, было дело. Да, тот самый веселый парень, душа и красный плащ нараспашку, да еще и на голое тело. В тот раз он тоже слишком поздно заметил, что умирает. Осознание пришло, только когда встал вопрос, прыгать следом, или нет. Тот парень прыгнул бы. А Данте вдруг понял, что чертовски устал от всего этого. К черту, право слово, в буквальном смысле. Не хочет — не надо, туда ему и дорога, идиоту несчастному. Он не добрячок из сказок, об которых обычно вытирают ноги. Каждый получает то, что заслужил. У героя — красивые девушки и детективное агентство по спасению мира, у злодея — чуть более, чем ни хрена. Он достаточно цеплялся, пытаясь удержать, теперь все не так, теперь все иначе. Жаль, ногой было не дотянуться, а то бы еще и пинка отвесил для ускорения.
Ну, хоть в третий раз он успел. Вовремя понял — пора. И... убил себя сам. Вернее, сначала ему стало стыдно. Столько лет чуть ли не багром отгонять от себя людей под предлогом, что рядом с ним все и вся в опасности... А на деле брехня это, и ничего больше. Все та же трусость. Трусость и высокомерие. Твои силы — не твоя заслуга, ты их не добивался, ты с ними родился. Они не делают тебя особенным, вот уж ни капельки. Триш, Леди, Патти — вот кто особенные. Самая человечная на свете демон. Обычная девушка, которая без всяких там суперспособностей стала крутым охотником на нечисть. Девчонка, которая сиганула в Ад, чтобы вытащить тебя оттуда. Думать о них, как о тех, кто с чем-то может не справиться — возмутительное хамство. Как показывает жизненный опыт, они способны не только сами справиться с любым врагом, но и тебя успеть защитить. Быть рядом с тобой — их выбор. Твое дело маленькое: в ответственный момент выжать необходимый вес. Это да, это можешь только ты. Кто знает, может, большую часть жизни он болтается, как говно в проруби, потому что герои нужны только в пиковых ситуациях. Остается взять двух на руки, по одной на каждую, а третья, пусть ее, садится на шею. Конечно, частенько все будет не радужно, частенько тебе придется их защищать. Но уж что-что, а это тебе точно не в тягость.
Когда перестало быть стыдно, Данте на глаза попалось зеркало. Он редко вглядывался в собственное отражение, он его не любил, и это не было глупым кокетством человека, уверенного в собственной привлекательности. Что поделать, если данное конкретное лицо никогда не принадлежало тебе одному.
Отражение не понравилось ему и сейчас.
«Что это? Кто это смотрит на меня оттуда? Что за унылое лицо? Как будто к углам рта по гире навесили. Что за дурацкий вид? Застегнут на все пуговицы, от шеи и до кончиков сапог. Может, еще и паранжу нацепить? И это — я?! Это ведь не я. Я не такой! Я — тот брат, который смешной и веселый. Впрочем, ему бы такой видок, наверное, понравился...»
- К хренам. К хренам это все. - Данте не выглядел рассерженным или огорченным. Казалось, он куда-то спешит. Стянул один сапог, наступив носком на пятку, стащил руками другой, нелепо прыгая на одной ноге. Жилет полетел в угол, где уже валялся плащ.
- Черта-с-два. Пора нам и с тобой попрощаться, подозрительно знакомый унылый мудак в зеркале. Данте не собирался портить тонкий черный свитер, пытаясь стянуть его через голову, но дернул слишком сильно, плюнул и разорвал окончательно, оставив ошметки на полу. В что был, то есть босой и в одних красных штанах, он вышел на улицу, спустился с крыльца. Шел дождь. По вечернему небу не получалось определить, долго ли еще он будет идти.
Данте не запрокидывал голову, не закрывал глаза, не раскидывал руки. Патетические жесты хороши, когда есть зрители. Наоборот, он сел на корточки и уставился в лужу, где с большим трудом можно было разглядеть некий белесый блин — собственное лицо.
- Тогда тоже шел дождь. На этой долбаной башне, ну, ты помнишь. Знаешь, мне казалось, что если я перестану быть таким, какой я есть, то я перестану быть вечной частью чего-то. Не буду больше глупым маленьким братом большого умного. Не буду сыном Спарды. Но, с другой стороны, я ведь еще и сын Евы, что более важно. А у Евы был муж. У Евы было двое детей. И мне нравилось быть веселым и глупым младшим. Я не знаю, котируется ли еще третье, но первые два — почему бы и нет?
- Ты сошел с ума? - В голосе Триш не слышалось тревоги или испуга. Таким тоном спрашивают, не пучит ли тебя часом.
- Нет, ты считаешься психом, если говоришь сам с собой вслух больше минуты. - Данте встал.
- Отрадно слышать. А зачем ты разделся? - Триш стояла в дверном проеме с бутылкой пива в руке. Она могла наколдовать себе любую одежду, но когда они были в агентстве вдвоем, все равно ходила в его рубашках. - Заклинаешь дождь силой своего прекрасного тела?
- И не говори. - Данте картинно потянулся. - Эти божественные соски соскучились по свежему воздуху.
- Я люблю, когда ты в хорошем настроении. - Триш уже знала очень много о мире вокруг, но все равно смотрела на Данте взглядом ученого над микроскопом.
- Теперь так будет всегда, детка. - Данте протиснулся в дверь мимо Триш, одновременно умыкнув у нее бутылку. - Теперь так будет всегда.
- И бриться ты тоже перестанешь? - Триш поймала Данте уже в холле и потерлась лбом о его подбородок, который уже и правда ощутимо покалывал.
- Не то чтобы вовсе перестану, конечно. С бородой лопатой я стану похож на Санта Клауса. Но рамантическая небритость мне точно пойдет, как ты считаешь, а, а? И мне нужен новый плащ, а то старый опять изодрали, изжевали, ну и все такое прочее, ты понимаешь. Новый, красный, кожаный, с пряжками здесь, здесь и с во-о-от такими накладками на плечи! И носить я его буду с ковбойскими штанами!
- Сними сначала эти, они насквозь мокрые! - Рассмеялась Триш.
Голоса постепенно затихали где-то в глубине дома. От бледного отражения в луже не осталось и воспоминания.