Небольшое отступление для тех, кто не в курсе. Началось все немало лет назад с трех придуманных персонажей - наемника по прозвищу Секач, журналиста Роя Салливана и юной криминогенной дамочки по имени Ким. Сначала была игра, потом это все стало превращаться в отдельные истории, от совсем маленьких зарисовок до вполне внушительных текстов. За тремя этим личностями стояли три вполне реальных человека - ванильный мишка, я и Кенчик. На писуательском поприще, понятное дело, все больше проявляли себя мы с Юми, но Кен-чан успел вложиться не только фантазией, но и отличными иллюстрациями, за что ему вечные почет и хвала.
Как я уже сказал, изначально не планировалось чего-то масштабного. Потом появилась мысля, что эти рассказы можно соединить в повесть-мозаику, но и она не доросла до чего-то серьезного. Как выяснилось чуть позднее, совершенно правильно не доросла, ибо не хватало кое-чего очень-очень важного.
Главного героя.
Да-да, как ни странно, главным героем оказался не Секач, не Ким, не Салливан, а парень-вундеркинд по имени Дилан Гиллеран, сын Ким и Секача. Когда он появился на свет, то мне лично показался просто элементом сюжета, я серьезно не думал, что все так будет. А потом он просто-таки ворвался в тред и стал рассказывать. Тут-то пасьянс и сложился, тут то все и стало ясно.
Я не то что надеюсь - у меня есть более чем конкретные планы и прикидки, как действовать, на то, чтобы эта история в близком обозримом будущем стала полноценной книгой. *обстучал все деревянные поверхности вокруг себя и обплевал все, что находится за левым плечом* Это, конечно, все равно будет роман-мозаика, но магистральным сюжетом станут поиски юного мистера Гиллерана, а истории времен Салливана и Секача станут скорее этакими приветами от старых штиблет)))
Что мы имеем в итоге - историю мальчика из уже очень близкого нам будущего, который ездит по миру и собирает осколки, из которых хочет сложить портрет своего погибшего отца. Но эти осколки - не обязательно мертвые вещи, факты, случившиеся истории. Это и вполне живые люди. Их истории тоже постепенно становятся историей Дилана. Не говоря уж о том, что он - главгерой, а значит, в книге есть масса персонажей, которые попали туда из-за него, а не из-за каких-то там мертвых уебанов Ж)
Я очень хочу, чтобы это историю прочитало как можно больше людей. Имхо, она этого заслуживает. Это я говорю и как соавтор (к чему ложное кокетство), и как читатель, и просто как любитель хороших интересных книг.
Тем более, что сегодня ночью Юми выложил финальную часть истории Дилана.
Прочитать ее можно здесь: mistermasochist.diary.ru/p202048102.htm
А здесь можно прокрутить тег вниз и прочитать эту историю с самого начала: mistermasochist.diary.ru/?tag=156373
Отморозки пока недоступны, ибо, не побоюсь заявить, со времен первых опусов наши писуательские способности весьма прокачались, а значит нужна редактура. К тому же, этому пасьянсу пока не хватает одного очень важного, очень интересного и очень весело-угарного куска. Но не сомневайтесь, он сложится.
Написал, блин, вступленьице на пару строк. Я ж зачем пришел, на самом-то деле. В качестве заманухи, ну и с разрешения основого автора. Да, я считаю Юми главным во всей этой истории, без его любви к делу ничего не получилось бы, я и в половину не такой упорный, не такой продуктивный, да и чего уж там, не такой талантливый в плане писанины. А он всему этому отдал, как никто.
И тем не менее, именно из меня ближе к финалу истории родился один крайне интересный персонаж, о котором сейчас речь и пойдет.
Как я уже упомянул, вся эта опупея тем и хороша, что при желании разбивается на вполне себе отдельные самостоятельные истории. И вот одна из них.
Это история об одной интересной встрече, которая случилась с Секачом, когда он, собственно, еще только становился Секачом. А чтобы узнать, во что она выльется в будущем - вот тут уже Дилана надо читать, эхехехе. Писалось, понятное дело, на пару с ванильным мишкой, но я решил, пущай будет здесь этот рассказ сам по себе, раз уж Элиаса вроде как я придумал.
"Я, убивая, убиваю время...
-Артуро Перес-Реверте
А может, оно и к лучшему, что у французов был этот их Виши. Понятное дело, позорно быстрая победа немцев, особенно на контрасте с легендарной первой мировой, никто не любит коллаборационистов, все такое прочее, как говорил Стендаль... Зато теперь Элиас Йенсен мог идти по Парижу, ровно такому же прекрасному, как при каком-нибудь Клоде Моне, например. Бомбили везде, и все же он радовался, что столицу Франции не постигла судьба, скажем, Варшавы, родного города его матери. Варшава теперь выглядит скучновато. Или Дрездена. Кукольно красивый маленький центр, самое ненастоящее место в мире, где с булыжников мостовой можно есть крем-брюле, а по окраинам такая же скука. Нет, Дрезден не был родным городом его отца, тот был шведом. Просто в Дрездене уже долгое, очень долгое время находилась одна женщина, которая очень нравилась Элиасу. Немного испуганное лицо красивой юной девушки, одета, мягко говоря, старомодно, любит красный и синий... к сожалению, у нее были слишком сложные и запутанные семейные отношения. Жила с одним мужчиной, намного старше себя, родила ребенка вовсе не пойми от кого. К тому же, был там точно замешан некто по фамилии Санти. В общем, они могли только смотреть друг на друга, как в одном советском черно-белом телесериале. Кстати, тоже про войну.
читать дальшеРодным городом его отца была Упсала, древняя столица Швеции. Крохотный город, хорош прежде всего тем, что в любом скучном дворе можно вдруг взять и обнаружить камень, испещренный древними сказочными рунами. А еще с недавних пор в тамошнем кафедральном соборе обосновались ойкуменисты. Забавные ребята. Йенсену нравилось, когда нечто настолько новое встречается с чем-то настолько старым, как здание, которое строилось три века, начиная с двенадцатого.
Чем прославилась Швеция во время второй мировой? Да едва ли вам кто-то сможет ответить. Но отец Элиаса воевал, слава богу, на чужой, а не на родной земле. Там же и погиб. Сын родился в сороковом году, и потому не мог утверждать, что помнит папу. Смутные образы сходят и с фотокарточек. Войну он тоже помнил очень смутно, но на всю оставшуюся жизнь ощущал ее очень близко от себя. Чудовищно близко. Взрослея, Элиас осознавал, что в Швеции многие послевоенные тяготы обошли его стороной. И все равно он чувствовал себя человеком, который каким-то чудом пережил конец света. Вернее, конец света не свершился благодаря людям, которые приняли на себя удар некого чудовищного снаряда, но, погибая, отклонили его на жалкие, и в то же время необходимые дюймы. И смерть не добралась до остальных.
Пребывая в незнакомый город, Йенсен любил осматривать мемориалы в память о войне и часто клал на гранит очень красивые букеты. Курган у Сталинграда когда-то его потряс.
Занятно, что подобное детство не привило ему страха и отвращения к войне и насилию. Напротив, юный Элиас Йенсен чувствовал себя обделенным, пока послевоенная европа кипела и бурлила. Он ушел из дома в иностранный легион, но вернулся не в Упсалу, а во Францию. Ему нравился Марсель, но вне всякой конкуренции банально был Париж.
За морем Элиасу довелось поубивать людей, и, если честно, он до сих пор не понимал, как те, кому подобное понравилось, способны заниматься чем-то другим. Да, Йенсену нравилось убивать, у него это очень даже недурно получалось. Но тут ведь как - ты либо маньяк-психопат, либо преступник. Ну, или все сразу. Элиас предпочел выбрать второе.
Ему даже не требовалось делать это часто. В молодости попросту приходилось. Задания становились все сложнее, денег все больше, бездумно тратиться на себя Йенсен не умел, а больше было и не на кого. Так сложилось его состояние, и теперь Элиас перешел в стан скорее играющих тренеров. Его любили звать, чтобы проверить работу других коллег, особенно начинающих. Иногда оплата его услуг стоила не меньше их заказа. Как правило, проверять требовалось только действительно перспективных, тех, с кем имелись планы работать на постоянной основе. Работа интересная, требующая поиска мелких неочевидных деталей, а не грубых ошибок.
Как раз на такой экзамен Элиас шел сейчас. К сожалению, окружал его не самый живописный район Парижа, а тот, что из новых. Ну, хоть не кошмар и ужас с иммигрантами, а чуть получше. Обычный скучный блочный район. Хорошо, что традиционные парижские крок-месье продавали и здесь. Один такой монструозный багет с утра, и можно до ужина ни о чем не думать.
К нужному дому Йенсен подошел заранее. Половину оставшихся тридцати минут он потратил на тот самый крок-месье и вполне недурный для передвижной точки кофе. Затем направился к подъезду. Домофон работал, но Элиас знал код. Консьержа временно не наблюдалось, а может, и не было никогда.
Йенсен понимал, почему выбор жертвы пал на дешевые съемные апартаменты, но полностью выбор не одобрял. С одной стороны, здесь всем на все насрать, можешь обтяпывать любые делишки. Кто обратит внимание на звуки драки, если периодически мужья в жен утюгами швыряют и наоборот?
С другой стороны, никто не обратит внимания, и если утюг прижмут к твоему пузу. Не будут вглядываться в твою рожу, но и лица тех, кто пришел по твою душу, не запомнят. Так что выбирай, что важнее.
В данном отдельно взятом случае объект настолько погрузился в криминальные слои населения, что таиться, разумеется, было выгоднее. Вот только когда тебя кинули и свои, и копы одновременно, спрятаться очень трудно даже в столице Франции. Всем нужны только хорошие двойные агенты, из тех, что продаются один раз. И нашим, и вашим здесь не получается.
Поднявшись на нужный этаж, Элиас интеллигентно остановился у нужной двери. В квартире все должно быть кончено. Если дело заняло больше трех минут, все уже плохо.
Никаких следов взлома не наблюдалось. Это было хорошо. И шума из квартиры не слышалось. Значит, исполнитель либо вообще не явился (что очень вряд ли), либо уже справился. Как и было оговорено, ровно в восемь пятнадцать Элиас три раза постучал.
-Йенсен? - после короткой паузы ответили из квартиры. Голос низкий, но достаточно молодой. Без нервов, хоть и угрюмый. По одному произнесенному слову было затруднительно судить о произношении. Тот, кто заказал Элиасу "экзамен", утверждал, что наемный убийца - американец. Кто его знает, под претенциозными позывными "Секач" мог скрываться кто угодно.
- Он самый. - Йенсен смахнул с куртки две особенно настырных хлебных крошки и достал из сумки записную книжку.
- Входите. - Щелкнул дверной замок.
Открывший дверь мужчина сразу отступил внутрь квартиры, пожалуй, не столько из осторожности, сколько потому что не умещался в крохотной прихожей. Элиасу хватило одного с половиной шага, чтобы оказаться в единственной комнате. Все квартиры в этом доме явно строили с претензией на студии, но для этого гордого звания они решительно не дотягивали по размеру.
Сначала Йенсен оглядел всю композицию, и только потом перевел взгляд на ее виновника. Неудачливый двойной агент застыл на диване в неловкой позе, как будто тянулся к пульту от телевизора, перегнувшись через подлокотник, да так и обмяк. Его помощники погибли почти симметрично — оба, получив пулю, ударились спиной о стену и сползли вниз, оставив на штукатурке широкий красный след.
Не приступая пока что к подробному осмотру квартиры, Элиас присел на диван, не обращая внимания на печальное соседство.
-Расскажите, пожалуйста, как все прошло, - попросил он по-английски. - На каком языке вам удобнее? И скажите, как можно к вам обращаться. Меня устроит любая фамилия.
Прозвища Элиас считал уместными в письменных сводках и в позывных для рации. В обычном разговоре это казалось ему ребячеством. К тому же, этот наемный убийца как-то ничем особенно кабана не напоминал. Даже глубоко посаженные глаза не вызывали подобных ассоциаций. Услышав слово «Секач», Элиас охотнее представил бы кого-то постарше, поприземистее, потолще. С совсем другими чертами лица.
Йенсен вжикнул молнией на одном из карманов сумки, достал любимую шариковую ручку и приготовился делать пометки. С диктофонами он не любил работать, поскольку не был аудиалом.
Киллер стоял, сунув большие пальцы в карманы штанов, и явно мечтал закурить. Но у людей их профессии есть правило, которому учат везде – никаких сигарет там, откуда ты должен уйти безо всякого следа. Никаких пуговиц, бирюлек, сережек, жвачек, фигурных ботинок – даже с обуви срезали слой с подошвы. Под тоненькими перчатками кожа зудела, но бывали ощущения и похуже.
Прежде чем ответить, он хорошенько рассмотрел Йенсена и, судя по всему, остался не очень доволен увиденным.
- Диас, - наемник шевельнул бровью и слегка пожал плечом, обозначая, что вопрос насчет языка не имеет какого-то критического значения, но заговорил по-английски. - Прошло - быстро. Через дверь к ним никак, в окно снизу можно, но того не стоит. Смог по карнизу из соседской квартиры. Там все в норме - хозяин спит вместе с псом. Тут двое сразу легли, третий метнулся – получил с ноги и потом все.
Он слегка оттопырил пальцы на карманах и двинул плечами, как бы говоря «такие дела».
- Сосед вас не видел, разумеется. - Элиас сделал в записной книжке всего пару заметок и не думал, что к ним еще прибавится что-то значительное. Работа была выполнена очень даже хорошо, исходя из данного конкретного места и конкретной ситуации. Соседство с трупом на диване Йенсена явно не беспокоило, но через некоторое время он все же поднялся и прошелся по комнате, осматриваясь. Выглядело это не придирчиво, а скорее так, для проформы.
Впрочем, у одной из стен Элиас остановился и пошкрябал пальцем у отверстия, которое с другого конца квартиры было и вовсе не заметно.
-А какой у вас ствол? Пуля навылет, видимо, прошла, а стенки тут хлипкие. Случается, ничего. Я на всякий случай всегда убираю, хотя это на самом деле не обязательно. Пуля поможет помочь следствию, когда оружие редкое. Киллеры таким особо не пользуются, ну, только если это не «фишка». Или когда подозреваемый уже имеется, и нужно просто доказать, что пуля именно из пистолета ревнивого мужа, или соседа-наркомана. Ладно, забудем, это прописное. Так-то мне все очень нравится.
Йенсен заканчивал свой короткий монолог с пинцетом в руках, вытаскивая сплющенный комок свинца.
- Ствол выкину. Тут не закосишь под дурака, - возразил Секач как бы нехотя, щурясь при этом на окно, куда лился мягкий сливочный свет парижского утра. Йенсен не стал развивать дискуссию.
-Пора нам, пожалуй. Только, с вашего позволения, я воспользуюсь санузлом.
В смежную с туалетом ванную Элиас, правда, так и не зашел. Остановился в дверном проеме. Удивительное дело, даже спина этого сдержанного человека стала выглядеть весьма озадаченно.
-Извините, конечно, но я вынужден спросить. Вы разве ванную не проверяли?
Йенсен осторожно приблизился к объекту своего интереса. Глупости, такой, как этот «Диас», точно все проверил бы. Значит, знал и не сказал. Вопрос, почему. Как бы то ни было, пока что Элиас был скорее озадачен, чем раздражен.
В скромное пространство между стиральной машиной и унитазом умудрилась забиться худющая девушка. Как это иногда бывает с наркоманками, в ее внешности еще можно было с грехом пополам разглядеть следы былой привлекательности. Судя по недвусмысленно шлюховатому обмундированию, не один Йенсен так считал. Другое дело, что все это изрядно портилось следами такого злоупотребления, что уже ничего и не исправишь. Видимо, девушка успела спрятаться, а чуть позже ее накрыло передозировкой. На данный момент она еще дышала, но слабо и сбивчиво, глаза закатились. Для проформы Элиас пощупал ей пульс. Так и есть, нитевидный.
-Ладно, все в порядке. Уже не откачают. Вы ведь ничего не стали делать, потому что знаете это? - Йенсен снова застыл в дверях ванной, теперь уже лицом к «Диасу», и посмотрел на него вопросительно, только на этот раз этот немой вопрос явно подразумевал некий один конкретный правильный ответ.
- Не жилец. Уже была. - Оказывается, все это время Секач стоял позади Йенсена (ну и бесшумная походочка!) и подался назад, когда тот резко повернулся к нему. А потом почему-то шмыгнул и потер кончик носа большим пальцем.
В принципе, Элиас неплохо умел пугать людей, как и озадачивать их — профессия обязывала, хотя ему приходилось делать это не так часто, как могло подуматься. Йенсен предпочитал выполнять все настолько быстро, чтобы вообще никаких эмоций не возникало, ни у кого из участников процесса. Как следствие, он всегда подмечал любые перемены в поведении окружающих людей. Вот и сейчас, этот «Диас» явно чем-то озадачился, и это в свою очередь озадачило уже самого Элиаса. Мужчина как-то не планировал производить подобного эффекта. Это было занятно, но пока на повестке дня стояли другие вопросы.
-В будущем от вас может потребоваться убирать подобных клиентов. Еще не доводилось, я так понимаю? Может стать проблемным местом. Но тут все в полном порядке. Просто подумайте на досуге. А теперь идемте, мы здесь закончили.
Для полной честности стоило добавить, что и сам Йенсен не чувствовал себя полностью в своей тарелке. Возможно, его в целом напрягало находиться протяженный отрезок времени рядом с такой заметной фигурой. К тому же, он привык выстраивать отношения с людьми намного младше себя определенным, довольно покровительственным образом. Независимо от их габаритов, как правило, но в данном случае компаньон ему попался слишком здоровенный. Так что приходилось перестраиваться по ходу дела.
Выходя из подъезда, Элиас надел темные очки и тщательно прикурил, прикрыв таким образом нижнюю половину лица. Внутренний двор вроде как пустовал, но от людей, выглядывающих в окна, не застрахуешься. К счастью, совсем рядом находилась оживленная улица с подземным переходом и спуском на станцию подземки. Красило ситуацию еще и то, что через эту же развязку проходили поезда «Эр-о-эр» - «электрички», развозящие народ по предместьям Парижа.
Секач молчал. Сначала он с наслаждением, которого не скроешь, тоже закурил на выходе из дома, за секунду выдув почти полсигареты, но погашенный окурок потом положил в карман, чтобы не выбрасывать вблизи от места преступления.
-Проедемся до Монружа? Я там оставил автомобиль. Мне надо с вами еще немного переговорить. А потом подвезу, куда скажете. Только давайте на разных поездах, садитесь следующим, перрон там открытый, выйдете в сторону первого вагона и налево, там будет стоянка. Синий шевроле, крайний справа в самом дальнем от выхода со станции ряду. У вас есть билет?
Со стороны они, пожалуй, смотрелись забавно. Как будто за мужчиной средних лет ходит большой пес и машет головой в ответ на редкие обращенные к нему вопросы.
Не дожидаясь ответа, Йенсен пропустил сквозь турникет один билетик, а другой вложил в нагрудный карман куртки «Диаса», после чего шел, уже не оборачиваясь. Потому и не видел, как Секач двумя пальцами вытащил билет и повертел его перед глазами. А потом почему-то понюхал.
Народу было много только в поездах, едущих в центр, те, что выезжали из города, отчаливали полупустыми. Элиас даже смог сесть и немного почитать забытую во внутреннем кармане плаща литературную газету, захваченную из какой-то кофейни.
В парижском метро промежутки между линиями, да и сами линии короче, чем в московском, например, так что поездка до Монружа много времени не заняла. Машину Йенсен обнаружил там же, где оставил. Погода не радовала - даже не дождь, а мелкая мокрая взвесь в воздухе, оседающая на лице и одежде. Так что закурил Элиас уже в салоне. «Диас» не заставил себя ждать. В автомобиль он втиснулся не без труда - большинство машин попросту не предназначались для таких длинных ног. Бардачок от нечаянного удара коленом раскрылся, и оттуда посыпались бумажки, типичные для бардачка – впрочем, весьма педантичные. Карта города, пачка сигарет, очки – никакого барахла. И «Диас», шипяще чертыхнувшись, кое-как запихнул все обратно и захлопнул. После чего закурил опять, откинувшись затылком на подголовник.
И опять ничего не сказал. На улице все-таки заморосило, и в салоне авто даже стало немного уютно. Как бывает уютно в накуренной машине, когда снаружи мерзко дождит. Пахло табаком, одеколоном и немного хлебом.
Докурив, Элиас аккуратно затушил окурок в автомобильной пепельнице, и только после этого выехал со стоянки. Молчаливость соседа его не раздражала. "Диас" давал ответы, когда было нужно, и ответы правильные. Большего и не требовалось. К тому же, Йенсен всегда любил "разруливать" беседы, если выражаться языком мелкого криминалитета.
-Так куда мне вас подвезти? Если спешите, можем поговорить и в дороге. Но здесь в пятнадцати минутах есть очень славное придорожное кафе. Я бы не отказался от второго завтрака.
Возражений не последовало, равно как и любых других реплик. Элиас выкрутил свою любимую парижскую радиоволну, со всяким старьем. Современная франкоязычная музыка его совсем не радовала, хотя этот сленг "франглэ" - забавное изобретение.
-La vie, l'amour, l'argent, les amis et les roses
On ne sait jamais le bruit, ni la couleur des choses
C'est tout ce que je sais... mais ça je le sais.
Ровно через пятнадцать минут они действительно припарковались у крохотного заведения, приставленного к мойке и заправке. Здесь и правда можно было спокойно болтать о любых заговорах. Местечко на не самом популярном ответвлении автострады, мойка расположена так, что, сидя за столиком под навесом, ты слышишь собеседника отлично, как и он тебя, а дальше вас защищает стена шума от гигантских щеток.
Несмотря на свою захолустность, меню в кафешке было организовано с выдумкой. Весь день там подавали только завтраки, зато весьма сытные, с опцией «кофе прилагается в любых количествах». Каждый завтрак носил название в честь какой-нибудь из мировых столиц. Например, завтрак «Стокгольм» состоял из двух рогаликов со сливочным сыром и лососем, сдобной булочки-улитки и двух вареных яиц. У Элиаса подобная еда, правда, нисколько не ассоциировалась с завтраками из детства и юности. Давние воспоминания уже совсем поблекли, и создавалось впечатление, что в те нежные годы вся их семья питалась одними сосисками. Кстати, в кафе завтрак с сосисками проходил как венский.
Бывало, конечно, не всегда и не все. Но выбрать как минимум из трех обычно получалось.
-Если вы очень голодны, советую завтрак «Лондон». Скажите, у вас есть «Лондон»? - Официант, он же кассир, он же хозяин кофейни, подошедший поздороваться с посетителями (на данный момент единственными), утвердительно кивнул. - В него входит тушеная фасоль, яичница с беконом, овсяная каша с яблоком и шоколадный маффин. У меня еще ни разу не получалось съесть маффин сразу, всегда забираю с собой. Ладно, месье, мне «Стокгольм» с американо, а мой друг еще подумает.
Секач усмехнулся в ответ на высказывание Йенсена о недоеденном маффине и просто ткнул четырьмя пальцами в четыре названия завтраков, не особенно заботясь о том, что это будет.
Хозяин удалился, и Элиас наконец-то перестал играть в разговорчивого дядюшку, водящего за собой сынка-дебила по Диснейленду, и заговорил таки о деле.
-Я хочу предложить вам поработать со мной в паре. Это никак не относится к тому, кто заказал сегодняшнюю работу. Собственно, не важно, кто платит мне, вашим заказчиком буду я, и заплачу тоже я. Мне понравилось, как вы работаете, и мне нужен напарник в одном довольно бодром деле. Прятаться не придется, напротив, придется пошуметь. Работа не здесь, а в Италии. В Милане, если точнее. Но это же Европа, здесь на автомобиле все близко, как и на поезде. Что скажете?
Секач слушал, не забывая технично забрасывать в пасть. И когда выдалась пауза, заговорил сам – по-французски. С дивным выговором арабских, что ли, предместий, но в остальном довольно бегло.
- Я в паре еще не работал, - поглощая еду, он не прекращал смотреть на Йенсена – пристально, безо всякого конкретного выражения, как маленький ребенок – только при этом большой мордоворот. И на самом глазном дне таилось нечто неясное и смутное. – Речь всего об одном деле? Хочу знать суть. И – что после. Прости-прощай? Или с заделом на будущее?
Либо «Диасу» повезло, и сегодня все четыре пункта меню оказались в наличии, либо хозяин кафе настолько впечатлился его угрожающим внешним видом, что не решился отказывать - улыбнувшись про себя, подумал Элиас. Себе он попросил еще кофе, на этот раз с пенкой.
-Но в армии-то вы служили. Не думаю, что с командной работой возникнут проблемы. - Йенсен тоже перешел на французский, а то эта билингвальность, по его мнению, несколько нарушала гармоничность беседы. Ему действительно было несложно — французский входил в число тех пяти языков, которые он знал почти что на уровне носителя. К тому же, если хочешь сделать разговор непонятным для случайных франкофонных ушей, лучше говорить по-русски или по-китайски. Все французы понимают тот же английский, хотя испокон веков высокомерно пытаются убедить остальной мир в обратном. - Пока речь об одном деле. Мне нужно понять, как мы действуем в связке, чтобы сделать выводы касательно дальнейшей совместной работы. Там какая ситуация: миланские ячейки двух довольно крупных европейских преступных организаций договорились о встрече в закрытом на ремонт цеху. Мой заказчик — еще одна подобная организация, они не заинтересованы в дружбе между конкурентами и хотят устроить провокацию. Встреча проходит между крупными шишками, официально там вообще будет только четыре человека, по боссу и по телохранителю с каждой стороны. Но, разумеется, где-нибудь на верхотуре засядет еще по снайперу, и толпа деловых ребят в пешей доступности. Наша задача — перестрелять всех в ангаре и не дать огню затихнуть, когда подтянутся основные силы. Все должны подумать, что начальству не удалось договориться, и в ход пошли пули. Пускай начнется резня, пускай подъезжает полиция. Сворачиваемся сразу по достижении нужного эффекта.
Из Милана едем в Геную, там у меня будет зафрахтовано судно, на нем доберемся до Тулона. Или до Ниццы, это я еще не решил. Все расходы на мне. И если я говорю все, я это имею в виду. Жилье, еда, какие-то другие нужды. Хотя, вот гляжу я сейчас на ваш аппетит, и что-то уже жалею о подобных обещаниях.
Говорил Йенсен складно, как будто пластинку для детишек записывал. Он снова улыбнулся, на этот раз уже просто так, а не про себя, хоть и скупо. В отличие от собеседника, он совсем не смотрел в упор, а наоборот, постоянно скользил глазами по всему, что было вокруг, словно ощупывая и занося в реестр.
- Получите пять тысяч. Наличными, без вариантов. Заказчик против любых денежных переводов, и я с ним в принципе согласен. Впрочем... если вам совсем уж принципиально, я что-нибудь придумаю.
Принесли кофе, и Элиас, добавив туда пару ложек сахара, сначала взялся за пенку. Ему нравилось, когда в ней застревали сладкие крупицы.
- Проблем не возникнет, - заверил его «Диас», вымазывая куском булки остатки соуса с тарелки. – И налик сгодится. - А потом добавил, очень увесистым тоном, сильно отличающимся от его прежнего скупого или вальяжного:
- Обожрать обожру, а дело гарантирую. Лучше меня никого нет, - и протянул ему руку через стол.
В их мире рукопожатие стоило не так уж много, а все же, в подкорке сидела эта манера – скреплять самые важные сделки.
Элиас не стал комментировать последнее высказывание "Диаса", он просто молча пожал ему руку.
- Вы очень интересный молодой человек. Полагаю, мы сработаемся. Я уеду в Милан послезавтра, пораньше, чтобы начать подготовку. Если Вы закончили, предлагаю вернуться в машину, у меня там конверт, дам Вам денег на билеты и прочие дорожные мелочи. Вид транспорта выбирайте сами, там хватит и на поезд, и на самолет, и на аренду автомобиля. Кстати, куда вас подвезти сейчас?
***
Гипотетически слабое место всего плана, на взгляд Йенсена, заключалось в том, что сматывать удочки им придется по отдельности, да еще и в самый последний момент. Но нельзя уйти, не убедившись, что перестрелка завязалась. А инсценировать ее начало можно, только засев на двух разных балконах, напротив своих целей. Все выстрелы должны быть в лицо, в грудь, а не в спину. Чтобы никто не догадался.
Ничего, их не должны были заметить. Элиас специально придумал очень причудливый способ побега, включающий необходимость перебираться из одного корпуса здания в другой, прыгая между балконами, например. Бандиты же, услышав выстрелы, попрут напролом. Нет, их пути точно не пересекутся.
К сожалению, когда дело касается смертоубийственных свалок, в действие приводятся воистину броуновские законы движения.
Судя по всему, четверо придурков, которых оставили на стреме, просто заблудились в цеху. По крайней мере, это не выглядело засадой. Йенсен вывернул из-за угла осторожно, но не особо скрываясь, потому как никого, кроме Диаса, и не ожидал встретить. Силуэт напарника уже показался в противоположном конце коридора, как вдруг распахнулась ржавая двустворчатая дверь, и внутрь, нисколько не прячась, посыпались люди. Старое здание было сейчас наполнено эхом от криков с выстрелами, потому Элиас и не расслышал их шагов.
Слишком темно, слишком узкий коридор, в подобных условиях Йенсен предпочитал не стрелять. Кто поручится, что не будет рикошетов, что не попадешь в своего, что ничего не обвалится? Кто гарантирует, что шум не привлечет внимания, даже на фоне общего хаоса? Эти придурки ведь как-то здесь оказались.
Сунув пистолет за пояс, Элиас схватил ржавую урну и, крутанувшись всем корпусом, обрушил ее на голову ближайшего противника. Все, этот вряд ли встанет, ну или хотя бы не сразу. Хорошо драться в заброшенном здании, столько опасного мусора вокруг. Закончив движение на полусогнутых, Йенсен выпустил урну, схватил с пола какой-то железный штырь и воткнул его в пах второму кандидату навылет. Сразу же вырвал импровизированный "мизерикорд" с чавкающим звуком, чтобы снова воткнуть, на этот раз в горло, заглушая рождающийся вопль. Третий прицелился в Элиаса из пистолета, почти в упор, но выстрелить уже не успевал. Йенсен схватил его за руку, готовясь выкрутить запястье, перебросить через себя и вырвать плечо из суставной сумки. Правда, это уже понадобилось. Беднягу дернуло назад с чудовищной силой, как неведомые призраки хватают свои жертвы в фильмах ужасов. Назад и немного вверх. Просто Диас подключился к веселью, зажал шею своей жертвы между предплечьями и держал ее на весу, немного отклонившись назад, предоставляя возможность дрыгать ногами и задыхаться. Четвертый неудачник лежал чуть поодаль, воткнутый лицом в стену.
Пока напарник заканчивал, Элиас оперативно проверил остальные тела. Добивать никого не пришлось, первому он проломил череп, а у четвертого голова в плечи чуть ли не по уши вошла.
-Побежали. - Йенсен всегда закладывал в план временной люфт, и сейчас он подходил к концу. Похвалить и похвалиться они и в машине успеют.
Приземлившись на пассажирское сидение, Элиас недовольно поморщился. Все-таки запыхался, и в боку кололо. Нет, хватит этих пасадоблей. После пятидесяти выходить на дело раз в год, не чаще. И лучше "натуралистом", подстраивать взрывы бытового газа, падения автомобилей с мостов...
Впрочем, об этом он после пятидесяти думать и будет. А пока ему предстояло попытаться потратить два часа езды от Милана до Генуи на сон. Чтобы все было честно, яхту придется взять на себя. Хотя, они обговаривали и это. Диас, к счастью, по морю ходить тоже умел.
А еще переодеться надо будет. Он изначально этого не планировал, но из бандита, заколотого штырем, натекло как со свиньи. Штаны, свитер, тенниски - все залило. Издержки профессии.
Вскоре после того, как они отчалили, одежда, обернутая вокруг булыжника, отправилась на дно морское, а сам Йенсен - в душ.
- Мда, всех мелочей не учтешь. - озадаченно пробормотал он себе под нос, растирая по шее каплю одеколона. Неловко получится, если Диас тоже захочет ополоснуться - он в крохотной кабинке сумеет разве что голову помыть, потому как дальше плеч все равно не влезет.
Ладно, это не трагедия. До Ниццы по морю не так уж и далеко. Легкий и популярный маршрут, а уж на месте он в качестве извинений оплатит хоть номер с джакузи размером с бассейн.
На палубу Элиас вышел, полностью готовый к ночному бдению. Шапка, куртка, свитер, перчатки, теплые носки. Ничего подозрительного, ничего угрожающего. Респектабельный яхтсмен, пожилой европеец на отдыхе. В одной руке Йенсен нес термос с кофе, в другой - сумку с едой. Ржаной хлеб и холодная индейка, ему так нравилось больше всего.
- Коллега, можете сдавать пост у руля, я готов вас подменить. - стоя рядом, они с Диасом, сейчас, пожалуй, смотрелись довольно комично. Его молодой помощник все еще выглядел, как представитель того мира, мира их работы, мира, где меньше трех часов назад Йенсен убил человека урной, а Диас - и вовсе голыми руками. Просто Элиас уже успел переодеться и сменить роль.
- Внизу много одеял, можно устроиться с комфортом. Еду и выпивку я тоже оставил на кубрике, есть коньяк и кьянти. Какое небо сегодня хорошее и чистое, вы заметили?
Йенсен налил себе немного кофе и для начала просто вдохнул приятный запах, дожидаясь, пока напиток немного остынет.
***
В море Секач чувствовал себя хорошо. Даже не просто хорошо, а как-то так свободно, словно и притяжение здесь было иное, а уж воздух и пространство, так даже истинно. До семнадцати лет море он видел один-единственный раз, на соревнованиях во Флориде, а потом уж только после всего... Зато люди, научившие его ходить в море почти на всем, что легче танкера, научили его еще многому полезному… В любом случае, он за штурвалом скорее отдыхал, скользя по чернильной поверхности, по ощущениям, плавно вздымающейся, словно огромная грудная клетка, дышащая во сне. Потому он не сразу и понял, зачем Йенсен предлагает его сменить.
- Тоже порулить охота? – с кривоватой недоулыбкой спросил он, не глядя на него. Было смешно. Одеялы-худеялы, подумаешь, что за забота. Впрочем, упоминание еды разожгло его куда больше. Спать-то не хотелось, энергии ему всегда хватало с избытком, чтобы мучиться сонливостью. Можно сказать, Секач даже спал мало. Много только для экстренной регенерации.
А запах кофе даже против ветра сочился в нос, вездесущий и убийственный. Райджин от кофе балдел. И знал благодаря одной даме столько его видов и рецептов, что мог бы сейчас на все плюнуть и кофейню в Ницце открыть, и всю оставшуюся жизнь прожить на кофе с пышками.
Эта мысль его необычайно рассмешила, и он, хрипло хекнув, протянул руку в направлении термоса, но не коснулся его.
- Дам порулить, если поделишься.
Больше он Элиаса на «вы» не называл. Хотя и все еще ворочалась внутри странная мысль об их неравенстве – возрастном и… каком-то еще, природа которого была ему не совсем ясна. Опыт?
Опыт-хуепыт. Все равно тот молодчик вполне готов был всадить маслину ему в башку, и полста на полста, что Йенсену удалось бы вывернуться, не приди Секач на помощь. Ну или нет. Со стороны казалось так. В любом случае, он тут не собирался разводить цирлих-манирлих, в работе не это важно.
Элиас в ответ умиротворенно пожал плечами. Он был готов взять управление на себя, если напарник устал, но просто стоять на палубе и попивать кофе его прельщало ничуть не меньше.
- Вы хорошо знаете здешние воды? - ограничился Йенсен коротким деловым вопросам. - Хотя здесь акватория не сложная, если держаться проложенного мной курса, никаких проблем не будет.
Да, пожалуй, нигде Элиасу не жилось и не дышалось так спокойно, как на Лазурном Берегу.
- Поделюсь. Давайте штурвал. Но я слежу за вами и за индейкой. У меня на нее планы. - В последней фразе была лишь доля шутки, памятуя об аппетитах «Диаса». Переход на «ты» Элиаса, судя по всему, не фраппировал, и тем не менее, он его не поддержал.
Они продвигались по курсу без эксцессов, погода вроде бы не планировала ухудшаться, и Йенсен счел допустимым под таким красивым звездным небом поговорить о чем-нибудь отвлеченном и даже немного возвышенном.
-Есть такой французский режиссер, Анри Вернёй, - не факт, что эти объяснения были нужны, но чего уж тут, не производил «Диас» впечатление человека, который знает, кто такой Анри Вернёй. - У него есть два хороших фильма. Ну, на самом деле, хороших работ у него гораздо больше, просто вспомнились именно эти два. Касательно всей ситуации. В обоих играют Жан Габен и Ален Делон, они довольно известные французские актеры. Молодого и старого преступника. Наше приключение мне чем-то отдаленно напомнило эти фильмы. Правда, в целом мире едва ли найдутся люди, менее похожие на Делона и Габена, чем вы и я.
Какие отличные, яркие звезды освещали им путь. По такому чистому небу Элиас, не самый лучший навигатор, на самом-то деле, мог бы довести корабль до Ниццы и без аппаратуры. Если ничего не изменится кардинально, часа через два они уже будут на месте, а там по суше до города можно даже пешком всего за час дойти.
- Пф, - уступив руль, Секач подхватил кофе и провизию и уселся прямо на палубу возле ног Йенсена, Когда яхту чуть качало, плечо иногда чуть касалось его икры. Как собака, мелькнула запоздавшая мысль, но отсаживаться было лень, удобно устроился на свежем воздухе и лицом по направлению движения. – Я-то, понятно, Делон.
Подумав, он прибавил:
-Я только «Двое в городе» смотрел с ними. Но это не то же?
-Боже упаси. - Элиас даже головой помотал, вспомнив печальный сюжет упомянутого фильма. - Я еще не такой старый, как Габен в этом фильме. А у Вернёя хотя бы никому гильотиной голову не рубят. Но как замечательно, что вы смотрели это кино!
Секач подумал еще и сказал уже то, что по его мнению было лишним, но почему-то язык сам шевелился:
- Мы… Ну, я японских до хрена смотрел, после тюрьмы… Завались было их там, где жил. Видал такой – про доктора, который сначала всем по шеям надавал, а потом их же лечил? Классно.
Договорив, Секач поскорее нырнул в кофе, потянул изрядный глоток, а потом умял кусок индейки с хлебом. И тут же пожалел, что сделал это так быстро – как-то это оказалось вкусно, так невозможно вкусно, что немедленно захотелось сожрать все до крошки, особенно после того, как запретили. Ну то есть как запретили. Не такой уж он был и варвар, чтобы скрысить чужую порцию, пользуясь шириной своего рта.
А заводить с Йенсеном разговоры о синематографе было в чем-то опасно. Собеседник рисковал утонуть под водопадом информации. На обожаемую тему Элиас мог разговаривать бесконечно.
- Ооо, да. «Красная борода», потрясающий фильм. Особенно момент с девочкой. Тосиро Мифуне — один из моих любимейших актеров. Я, наверное, был чуть младше вас, когда впервые увидел фильм «Пьяный ангел». Хотелось походить на главного героя во всем, ну, за исключением туберкулеза. А вестерн «Красное солнце», где Мифуне пересекся с Чарльзом Бронсоном и, кстати говоря, Делоном. Я смотрел его с одной женщиной, тоже знатной киноманкой. Она потом призналась, что у нее чуть голова не взорвалась от такого обилия эффектных мужчин. И я не мог не разделить ее эмоции... Да, вы и правда удивительный молодой человек. - Вдруг неожиданно закончил фразу Элиас без всякой паузы. - Я на ваш счет не ошибся. Так порадовали меня своей киноподкованностью, что я бы даже отдал вам всю индейку. Но лучше все-таки поделитесь.
Ощущение было, что он ковырнул мешок с зерном – и вот посыпалось-потекло оттуда неуемной струей – кино-кино-кино. Отодвинув еду от себя, Секач щипнул напоследок кусок оттуда и отсюда, быстро закинул в пасть.
- Райджин. Это типа дух грома, шторма и прочего говна. Сугимура – частая фамилия навроде нашего Стивенсона.
Он закурил вдумчиво, стараясь отбить только разросшийся аппетит.
-Сугимура Райджин. Так меня зовут.
-Сугимура Райджин, надо же. Простите мое удивление, просто на японца вы похожи еще меньше, чем на Делона. Но не сказать, что вам не подходит. К сожалению, не смогу ответить аналогичным откровением — меня и правда зовут Элиас Йенсен. И знает что, Сугимура-сан, принесите из кубрика коньяк, пожалуй. Выпьем за Габена с Делоном, или за Мифуне. Ну и за нашу совместную успешную работу.
-Меня так зовут, - Райджин слегка только помрачнел, но всего на секунду. – Но я не японец. Так что не прикалывайся со своими суффиксами.
Он нехотя поднялся, присиделся уже слишком, но коньяк манил похлеще кофе. Правда, едва он сунулся, тут же припустил обратно с выпивкой наперевес – после палубы, где верхний космос отражался в нижнем, в помещении было ужасающе тесно, просто как у микроба в заднице. Райджин всю жизнь был таким большим, что по своему возрасту не умещался никуда, только на вырост. Но вот вырос, и дальше на вырост было некуда.
- Раса не принципиальна. Это просто вежливый оборот речи. Я люблю такие вещи. Мне жаль, что мы при встрече больше не раскланиваемся, подметая шляпами пол. Так можно выиграть время и обдумать, что будешь говорить или делать.
Элиас мог позволить себе это скромное развлечение — упорно гнуть свою линию и не менять тон беседы. Это действительно забавно, все равно что проводить матч, где одна команда играет в крикет, а другая — в регби.
-Привычней мне вообще – Секач, - добавил Райджин, когда вернулся. – Удобней. Хоть ты и погонял не признаешь. Но все меня так зовут.
-У меня было прозвище, когда я служил в иностранном легионе. Мистер Пропер. Один американец обозвал. Тогда это было совсем новое моющее средство. Я рад, что оно не прижилось, и с тех пор клички в принципе не жалую. Киллер по прозвищу «Мистер Пропер»... нет, слишком много сарказма даже для меня.
Пока Йенсен говорил, Секач слегка склонился к нему, чтобы налить ему коньяк в колпак от термоса и опять почуял – нюх у него был будь здоров – сквозь ветер, сигаретный дым и коньячный дух этот одеколон. Тот самый одеколон, который внезапно смутил его при первой встрече. Даже здесь он умудрился надушиться.
От какой-то странной неожиданности, внезапного укола этого едва различимого запаха, Райджин вдруг чихнул – так оглушительно, что разнеслось над морем по миру и, наверное, сорвало лавину где-нибудь с Гималаев. Хорошо успел харю отвернуть, а то бы вместо лавины Йенсену башку бы оторвало. Элиас благодушно хмыкнул себе под нос. Прозвучало скорее как тихий вздох, особенно на фоне громогласно чихнувшего Секача.
- Пардону, - ничтоже сумняшеся проговорил Секач, шумно вытер нос и глотнул коньяка. – За работу… А Мифунэ-то с Делоном да… И сам передернул.
Вот это он, наверное, тоже зря сказал. Но не особенно смутился. Если Йенсен такой ярый киноман, в любом случае воспримет это как художественное преувеличение.
А если б и понял, то что такого? Хорошенько поразмыслив, Райджин подумал – а ничего. Пусть бы и понял.
Но не поймет, это уж верно. Подумает, что шутка такая.
Секач хлебнул еще коньяка и про себя усмехнулся. Шутка, не шутка, но ладно Мифунэ, а посмотрел бы он на того, у кого на Алена Делона не привстает. Как-то бы даже удивительно это.
- Учитывая, что на них передергивали такие мэтры, как Висконти, Мельвиль и Куросава, не вижу ничего предосудительного. - Элиас отпил еще немного и наконец добрался до индейки. Не прогадал, вместе со свежим хлебом получилось очень вкусно. К счастью, он не принадлежал к типу мужчин, которые не способны оценить эффектную внешность другого мужчины. Надо же иметь какие-то ориентиры, примеры, иконы стиля...
Далекие береговые огоньки стали узнаваемы. По этому маяку ему доводилось ориентироваться уже не раз. Впервые он его увидел, возвращаясь в Европу из Туниса, не самым законным образом и с не самым законным грузом. Ох-ох-ох, а ведь это было, если не до рождения Сугимуры, то примерно одновременно с.
-Мы уже во французских водах. Давайте я останусь у штурвала. Очень люблю эти места. Столько воспоминаний... Марсель-Марсель... я был влюблен в девушку, наполовину испанку. Но она относилась ко мне, как брату, и сходила с ума по одному французскому моряку, который делал неплохую карьеру в торговом флоте. Признаюсь честно, я хотел попросту пырнуть его ножом, но один хитрый делец подсказал более изысканный и безопасный способ. Я сфабриковал компромат, мол, у моряка есть связи с одним старым криминальным авторитетом. В итоге беднягу-моряка упекли в тюрьму, а красотка наконец поддалась моим уговорам. Я ушел служить в иностранный легион. Сколотил огромное состояние на убийствах и мародерстве, но во Франции об этом так никто и не узнал. Я вернулся героем, подумывал заняться политикой. И тут, как назло, объявился тот самый моряк. Оказывается, ублюдок не сгнил в тюрьме. Он вывел меня на чистую воду. Пришлось инсценировать самоубийство и стать киллером. Я вам все-таки соврал, Райджин. Мое настоящее имя Фернан.
Секач опять сел на палубу, удобно разместив локти на поднятых коленках, и вслушивался в речь Йенсена с невольным интересом, но по мере того, как она продолжалась, лицо его вытягивалось, одна бровь поднималась выше и выше, пока не изломалась совсем в острый угол.
-М-м, - промычал он, кивая головой. – Надо ж.
Надо ж, сволота какая, хотел он сказать. Но не сказал.
Иди ты в жопу, еще хотел он сказать. Но не сказал.
-Ага. Ну тогда хреново быть тобой, Фернан, - усмехнулся Секач и поднялся, раскладывая свои длинные конечности. Повел плечами и встряхнул руками, чтоб куртка расправилась на плечах. – Птичка одна напела, что конец у тебя незавидный.
И он отошел курить к корме, изрядно поскучнев. Обиделся, поди ж ты. Но пусть этот хрен моржовый такой язвительный, пусть сам с собой и беседует.
Коньяк, правда, с собой прихватил.
Всего пути с их скоростью до Вильфранш сюр Мер должно было выйти часа три, половина уж прошла – это Райджин мог понять и без часов. Значит, еще столько же надо себя куда-то девать. Ни следа не осталось от настроения болтать – видно, пора понять в двадцать восемь лет, что при его теперешней работе особо с людьми не покантачишь. Одни мудаки кругом.
Право слово, это было умилительно. На Элиаса часто обижались, и это еще мягко сказано. Можно ли назвать обидой то, что ты испытываешь к человеку, который прикончил твоего отца, или покалечил тебя, или еще как-то столь же фатально вмешался в твою жизнь? Но никогда еще на него не обижались за попытку литературной мистификации. Так неожиданно, что даже извиниться захотелось.
- Да, кончу и правда плохо. Не надо было продавать в рабство дочку Али-паши. Верните коньяк и перестаньте обижаться на отсылки к Александру Дюма-отцу.
Ближайшие пару миль следовало держаться одного направления, поэтому Йенсен смог наконец толком уделить внимание и хлебу с индейкой, и кофе.
-К тому же, - Йенсен разговаривал с набитым ртом. Для него это был верх доверительной беседы. - Я даже не все время сочинял. Моя молодость действительно прошла в Марселе. Я уезжал в далекие края, служил там в армии, делал вещи не лучше, чем Фернан Мондего. Правда, ни одну из моих марсельских девушек не звали Мерседес, и никакого графа Монте Кристо пока по мою душу не являлось. Но если бы полюбил женщину настолько сильно, а кто-то отбил ее у меня... да, я определенно мог бы стать злодеем из книжек Дюма. А вы? Совершили бы какую-нибудь большую подлость ради любимой женщины?
Мысли вертелись не только вокруг Секача, но уже и вокруг Ниццы, чем он там займется. В ближайшие два месяца Элиас не планировал никаких операций, так что можно и подзадержаться на Лазурном Берегу. Раньше Йенсен любил казино в Монте-Карло, но теперь там совсем перестали играть в нормальный покер, только в облегченные версии-лохотроны для несообразительных туристов.
Сугимура слушал спиной, но слушал. Что-то странное на него нашло, и правда. Никогда он в паре не работал и даже не думал, что это так сложно местами. Вообще он поймал себя на мысли, что очень-очень давно, да уж лет восемь как, не проводил ни с одним человеком времени больше – вот так подряд, конечно же - чем требуется, чтобы получить информацию, потрахаться или убить. Отвык что ли.
- А. Ясно. А я подумал, подъебнуть хотите. Типа я тупой и Дюма не читал. - Райджин вдруг снова начал ему "выкать", неизвестно почему. Но говорил смешливо, без малейшего драматизма, потому как в самом деле это казалось забавным всю жизнь. – Никто вообще не верит, что я читал, как будто я питекантроп. Смешно. Почему - в детстве я только и читал да кино смотрел, больше делать-то было нехер. А уж в тюрьме-то! Не знаю, как там крышей не едут те, кто не читает. Разве только дуют.
Вопрос про подлость заставил его замолчать на целых две минуты – не от эмоций. Райджин просто докуривал, а потом слегка отвлекся, когда померещился вдали огонек, и шевельнулось внутри – уж не кто ли сел на хвост? Но нет. Причудливая игра луны и воображения.
- А, я? – встрепенулся он, как будто только что его переспросили, повернулся к Элиасу коротко, и впервые прочертила его лицо долгая улыбка, не ухмылка и не смешок, а действительный его оскал, открывающий все зубы до самого последнего. Сразу было видно, какое удовольствие ему принесла эта мысль. – Я и сделал.
С одной стороны, пояснять вроде не хотелось, а с другой…
- За что ж, по-вашему, сидел-то.
- Знаете, друг мой, я бы не прожил на этом свете сорок восемь лет, имей я привычку подъебывать наемных убийц двухметрового роста, с которыми нахожусь наедине посреди моря. - Элиас был доволен тем, что дружелюбная атмосфера восстановилась. Напряженных ситуаций ему хватало, пока все может идти хорошо и спокойно — пусть так и будет. - Люди — рабы скоропалительных суждений, и это нормально. Более того, это в нашей профессии очень удобно. От вас не ждут быстроты мысли, а от человека со скучным фасадом вроде моего — скорее ожидают проверок отчетности, чем выкалывания глаз скрепкой, которой эта отчетность придерживается.
Один из немногочисленных знакомых Йенсена шутил, что тот в любой подходящий момент норовит залезть на воображаемую трибуну и начать оттуда вещать. Ну, что же, поза «человек у руля» очень подходила для наставительных речей. Но Элиас на самом деле не стремился морализаторствовать. Он и вслух рассуждал в основном для себя самого.
Пауза в разговоре вышла очень длинной, и при этом абсолютно не затянутой, потому что и Йенсену было о чем подумать, что вспомнить.
-Вы уверены, что это была именно подлость? За настоящие подлости редко сидят в тюрьмах. Впрочем, это, конечно, абсолютно субъективное понятие. Кому подлость, кому норма жизни. Я никогда не делал подлостей ради женщин, хотя среди моих заказчиков дамы случались. Гм-гм-гм, как бы обрисовать подлость...
Элиас задумался, но ненадолго. Вся его работа, несомненно, вписывалась в понятие «зло», в понятие «плохой поступок». Но вот подлость — это что-то, связанное с обманом, с ударом исподтишка. Причем удар непременно должен быть нанесен человеку, который от тебя его ну никак не ожидал. Подло можно поступить с кем-то, кого знаешь. Работа киллера — определенно, мерзость, но мерзость откровенная. Скажем так, киллер не говорит «уничтожая тело, я спасаю душу», как какая-нибудь инквизиция.
- Однажды я поступил подло с одной женщиной. Она ненавидела войну и не хотела, чтобы я шел в армию. У нее были очень весомые причины для ненависти. А я все равно ушел.
Пункт назначения все приближался, акватория могла в любой момент стать оживленнее. Лазурный берег, как-никак, тут всегда много кораблей. Еще немного, и неспешный философский разговор придется свернуться, полностью сосредоточившись на управлении яхтой.
- Я примерно то же и имел в виду, - Райджин заговорил чуть тише, не глядя на Элиаса, а устремив взгляд далеко в океан. Он не хотел дополнять словами эту тему, потому как еще лет восемь-десять назад запретил себе ее поднимать, вслух ли, про себя ли. Вопрос в том, какую еще наивысшую подлость можно сделать единственной женщине, что любит тебя – стать таким, как он. За Йенсена он бы не сказал, а за себя запросто.
– Жена?
Последний вопрос он адресовал Йенсену для проформы, хотя сомневался, что этот мужик когда-либо был женат. По правде говоря, ему хотелось, чтобы оказалось именно так, что нет у него никакой жены, потому как…
А, впрочем, вряд ли.
Он повел плечами, отводя этот внезапный, как чих, взбрык мыслей. Они уже почти прибыли, и это было как-то досадно, пригрелся он тут во всех смыслах, на палубе этой карликовой яхточки. В море его всегда тянуло как багром.
-Жена? О, нет. Какую войну может так ненавидеть современная женщина? Это была моя мама.
О матери Элиас знал только то, что она жива. Он слал ей деньги, не особо интересуясь, как она их тратит, снимает ли вообще со счета. Йенсен делал это не зачем-то, не из любви, не ради успокоения совести. Это воспринималось как должное. Пункт в распланированном бюджете, которому уже немало лет; привычка, которая не напрягает, а значит, и отучиваться нужды нет. Элиас не скучал по матери. Он ее и помнил-то уже не особенно хорошо, как помнят персонажа из книги. Пара-тройка ярких черт, и все.
- Сейчас мать или жена может осудить военную карьеру ребенка, как осуждают тех, кто пошел по кривой дорожке, стал зарабатывать на жизнь криминалом. Или жалеть его, как психически больного, если речь идет о каких-нибудь террористах-фанатиках. А там было другое. Тень самой чудовищной войны в истории человечества. Маме, наверное, казалось, что ее сын отправился приносить жертвы Молоху, который сожрал ее мужа... Простите, Фриц Ланг какой-то.
Как бы там ни было, приближался порт Вильфранш, как всегда, днем и ночью запруженный, бурлящий как горшок с кашей, и Секач встал рядом с Йенсеном, мягко взявшись за руль, так близко от его руки, что костяшки соприкоснулись, и он, качнувшись от хода яхты, нечаянно потеснил его плечо грудью.
- Я доведу? Это тут в порядке вещей – что такой как я катает белого господина на яхте. Никто даже не взглянет.
Элиас, улыбнувшись, как и всегда, очень скупо, с удовольствием уступил штурвал Сугимуре. Было видно невооруженным глазом, какое наслаждение компаньону доставляет находиться в море, управлять судном. Для разнообразия даже киллер может иногда и просто порадовать ближнего.
Сделав вежливый шаг назад, Йенсен задумался, замечает ли это сам Райджин — манеру, с которой он постоянно сокращает дистанцию. Осознанно или нет, он это делает. Имей Элиас подобные габариты, он бы, пожалуй, волне намеренно «давил размерами». С другой стороны, сейчас в этом уж точно не наблюдалось никакой угрозы. И все же, на расстоянии минимум метра полтора Йенсену было комфортнее стоять.
- Знаете, я спущусь вниз на считанные минуты. Хочу снова переодеться. Более подобающе для пожилого белого господина на лазурном берегу.
Есть такие особенные люди, к ним всегда хочется приходить в гости при параде. Люди, которые запомнили тебя лучше, моложе и красивее, чем ты есть сейчас. Любимая старенькая школьная учительница, или женщина, с которой расстались ровно и красиво. Подобное чувство испытываешь и к некоторым местам. Элиас предпочитал всегда показываться югу Франции в наилучшем виде. Что за глупые мысли о пятидесятилетии посещали его сегодня? Сорок восемь лет — не так уж это и много. Шону Коннери было больше, когда он в последний раз играл Джеймас Бонда и танцевал танго с Ким Бесингер.
В общем, на палубу Йенсен снова поднялся одетым в лучших традициях Кэри Гранта из фильмов Хичкока, и к черту эту отвратительную моду восьмидесятых годов. К тому же, бывает одежда на все времена. Светлые брюки, удобные легкие ботинки, серый пиджак и белая рубашка, все довольно строгого покроя. Но рубашка застегнута не на все пуговицы, шейный платок, хоть и черный, немного оживляет общую картину.
Небо уже начинало светлеть, и бухта, теперь четко видная, смотрелась просто очаровательно. Пристани на лазурном берегу обширны, всегда можно найти место, где пришвартовать яхту, поэтому Элиас ничего и не подсказывал Райджину. Среди моряков немало ранних пташек, так что полностью безлюдным берег не был, и все же они прибыли не в центральный порт Ниццы. Широкий зазор нашелся без труда.
- Внизу, если поднять правую лежанку, увидите кейс. Там ваши деньги. И можете пользоваться яхтой, пока находитесь здесь. Я же вижу, как вам нравится. Главное, верните в этот порт перед отъездом.
Перебираться с яхты на причал было не очень-то удобно, но Элиас легко перемахнул через борт, опершись на него рукой, словно это место и правда на мгновение сделало его тридцатилетним.
- Вы уж пришвартуйте яхту сами. – он стоял, рассеянно помахивая маленьким саквояжем. Как будто прогуливался по набережной уже не первый час, а сюда просто случайно завернул. - Мы хорошо поработали вместе, ведь верно? Ближайшие месяца три я не планирую брать задания, но если появится что-нибудь очень интересное — непременно выйду на связь. Успехов!
Йенсен вскинул руку в коротком приветствии и пошел к берегу, уже не оборачиваясь.
ПРОДОЛЖЕНИЕ В КОММЕНТАХ
Примечания:
-продолжение читайте в комментах
- Если даже после вступления осталось непонятно, продублирую здесь жирным шрифтом. ДА МНЕ ОЧЕНЬ ВАЖНЫ ВАШИ ОТКЛИКИ НА ЭТОТ ТЕКСТ и ДА ЕГО МОЖНО ЧИТАТЬ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ РАССКАЗ