это сладкое слово - троллинг!

[Last-Optimist]

Мы с другом Юми такие уроды, такие уроды... В общем, мы написали прекрасное, притворились теффачкой и выложили на бьякуренах. Можете туда сходить позырить реакцию народа, а я выложу здесь. Зацените, это реально ржака, я пока писал несколько раз в монитор чаем плевал!

Автор: Lil byaka то есть мы с ванилбиром
Название: Подарок судьбы или царство заросших анусов
Фэндом: bleach
Жанр: юмор и романтика^^" оооочень злой стеб. Ах, да. Еще плагиат.
Пейринг: Ренджи/Бьякуя
Рейтинг: NC-17!!!
Предупреждение: мы как всегда мудаки, дооооооо

Капитан считал его дебилом – тут и к гадалке не ходи. Еще бы, кем еще можно считать человека, который всякий раз ставит в отчетах кляксу ровнехонько поверх имени капитана и однажды вместо чая заварил укроп. Ах, если бы Бьякуя знал, что кляксы Ренджи лепит только потому, что при каждом упоминании о рокубантай-тайчо сердце его лейтенанта пропускало удар, а тело наполнялось приятной истомой. Ну, с укропом это правда Ячиру пошутила в свое время, да не об этом речь.
Наверное, проблема была еще и в том, что когда Абараи погружался в эротические фантазии, у него становилось очень тупое лицо. Он сам не видел конечно – Иккаку говорил. Впрочем, Иккаку говорил, что у Ренджи в принципе тупое лицо, как будто первое, с чем он встретился в Руконгае – это была сковорода. Но судя по ледяным взглядам, которыми одаривал замечтавшегося фукутайчо Кучики, это было именно так.
Но несчастный Абараи ничего не мог с собой поделать – как только Бьякуя оказывался рядом, он тут же терял сон, аппетит и очень радовался, что форма шинигами включает в себя хакама – хоть стояком светить не приходится.
И вот, в очередной раз неся очередную стопку очередных отчетов в капитанский кабинет, Ренджи коротал долгий путь за тем, что представлял, как его самый прекрасный тайчо меееедленно снимает беееелую перчатку, и потом так ааааащ встряхивает волосами, и блинк-блинк-блинк серебряные звездочки во все стороны…


общем, табурет подвернулся очень не кстати, и Ренджи влетел в кабинет носом вперед, но документы героически спас, прижав к груди. Сел на полу, потирая лоб, издающий гулкие звуки, и на всякий случай покраснел, глядя на капитана.
Бьякуя, конечно же, был красив как бог – именно это обстоятельство еще удерживало его от того, чтобы трагически рвать на себе волосы и заламывать руки.
Он слушал топот своего недотепы-лейтенанта в коридоре и спешно навешивал на лицо привычную маску холодного безразличия, чтобы не выдать, как шумит в висках его пульс и расширяются зрачки.
Если бы хоть кто-нибудь знал, чего ему стоило держать ее изо дня в день… особенно, когда в его ледяном темном мире вспыхнул этот неожиданный обжигающий луч, со временем выросший в огромное безжалостное солнце.
Он выжигало его изнутри, причиняя ему нечеловеческие мучения. Но кто ему мог позволить выдать себя? Пустое и холодное царство его гордости еще сдерживало этот ревущий поток лавы, что порождало существование Абараи Ренджи.
Его Абараи Ренджи… его неотесанного и некультурного лейтенанта… Грубого, глупого, огромного, потного, мускулистого, татуированного…
Бьякуя еле совладал с обуявшими его эмоциями и встретил вошедшего фукутайчо еще более сухо и холодно, чем обычно.
- Входите, фкутайчо. Вы опять опоздали. Принесите мне чаю с жасмином, я пью его, когда недоволен вами.
«Такой красивый… такой холодный…» - та часть Ренджи, что когда-то была офицером 11го, очень хотела добавить «как кран водопроводный», но там часть, что была романтиком, этого сделать не позволила. Абараи поднялся на ноги, с трудом сдерживая полный щемящей тоски вздох. Какая злая ирония – ему когда-то хватило смелости обнажить против этого человека меч – но никогда он не осмелится сказать ему пусть правдивые, но такие дерзкие слова.
«кто я – и кто он. Обезьяне никогда не поймать луну… разве что ее отражение в воде… иногда мне кажется, что я рад бы и захлебнуться в этом холодном серебряном сиянии – лишь бы хоть раз…»
Но нет, нет, нет. Лучше думать о чае с жасмином. Он хотя бы теплый.
Многие думали, что Ренджи – неотесанный мужлан. На самом же деле, служа в шестом отряде, он уже успел научиться каллиграфически писать левой рукой даже после бутылки саке, строить трехуровневые икебаны с философским подтекстом в стиле дзен, сочинять три хокку одновременно и даже завязывать банк на свадебном кимоно на всякий случай. Но почему-то если ты двухметровый накачанный мужик с татухами, тебя все спрашивают только про банкай и про то, не займешься ли ты с ними грязным бурным сексом. Вот ведь темный народ пошел.
Итак, чай. Ренджи заварил его за полторы минуты и принес капитану на подносе. Бьякуя поднял на него взгляд, чуть блеснули фиалковые глаза, чуть всколыхнулись длинные ресницы… Абараи представил, как сейчас эти бледные аристократические губы коснутся края фарфоровой чашки, и… и…. в общем, рука его дрогнула, и содержимое чайника оказалось на самом невезучем лейтенанте.
- Аа, черт, горячоооо…. – Ренджи тут же распахнул косоде и стал размахивать его полами, чтобы хоть как-то остудиться, невольно демонстрируя капитану свой накачанный пресс и внушительную грудную мускулатуру, по которой стекали капельки чая.
Бьякуя потратил целую вечность и миллиард нервных клеток, чтобы сдержать вздох при виде того, как Ренджи роняет чашку с драгоценным жасминовым чаем, и горячая влага брызжет на рельефные кубики пресса, которые так хотелось облизать…
Хотя, почему только хотелось бы? Почему он должен держать в себе этот медленный яд, убивающий в нем то немногое живое, что еще осталось? В конце концов, в детстве он был так импульсивен, так горяч… куда все это делось?
Когда умерла Хисана, и в нем умерло что-то важное, живое и хрупкое… его сердце, навек замершее под коркой льда.
И теперь он чувствовал, как этот лед оглушительно трескается в груди.
- Ренджи, ты неуклюжий болван! – Кучики-тайчо медленно поднялся из-за стола и приблизился к лейтенанту вплотную. – Ты провинился и должен быть наказан. Но я не могу наказать тебя так, как наказан я сам…
Со стоном он прильнул к Абараи, сам ужасаясь и стыдясь своих спонтанных порывов, но было уже поздно. Белые руки в белоснежных перчатках запорхали по черному косоде, распахивая его еще сильнее, а затем и по смуглому телу.
- Я же знаю, ты хочешь! – выдохнул капитан и слизнул горьковатые чайные капли с соленой от пота кожи, восхитительно смешав вкусы. – Ты хочешь меня, глупый бабуин! Неужели ты думал, что я не замечу, как ты на меня смотришь?
«Что же это… как… я что, попал в сон? Да, наверное, вчера вечером Мадараме-сан все-таки слишком сильно заехал мне жбаном по голове…» - все эти путаные мысли испуганно роились в голове Абараи, потому что предположить, что все происходит взаправду, было решительно невозможно. Но прикосновения Бьякуи были такими требовательными, такими… настоящими, что волей-неволей пришлось в них поверить. Ренджи почувствовал, как учащается его дыхание, а кровь приливает к щекам… ну и еще кое-куда.
- Да, тайчо, я действительно провинился. Провинился в том, что так долго молчал и не решался открыться Вам. – Абараи, как загипнотизированный, смотрел в глаза Кучики, постепенно стаскивая с себя одежду. – Я… я готов понести любое наказание, какое Вы посчитаете нужным.
Раздевшись совсем, Ренджи наконец дернул за конец шнура, стягивающего его волосы. Темно-красная непослушная волна мгновенно растеклась по плечам, заструилась каскадом…
-Чего Вы хотите, Кучики-тайчо? – страстно прошептал Абараи в капитанское ухо, обжигая его горячим дыханием и покусывая тонкую изящную мочку, одновременно с этим пытаясь избавиться от таби, потому что быть голым и в носках – это совсем, совсем не круто и не сексуально. – Я все сделаю для Вас.
- Вот в чем твоя беда – ты слишком послушен, - прошептал Бьякуя, и в его негромком голосе лишь чуткое ухо могло расслышать испепеляющий душевный жар. – Где тот задиристый руконгайский мальчишка, давший мне отпор? Все считают меня ходячим мертвецом, холодным привидением, но только ты увидел во мне меня настоящего. Ты разбудил во мне жизнь, Ренджи. Так заставь меня открыться и дальше.
Капитану казалось, что он сам себе копает могилу. Что если желание этого глупого юнца – всего лишь похоть и азарт? Вдруг он попользуется им и ославит своего неприступного капитана на весь Готей?
Но ведь он этого не узнает, если не попробует? И не узнает, как могут быть горячи его сильные руки.
Сверкнув глазами, Бьякуя облокотился спиной на стол и легким движением изящных пальцев выпутал кенсейкан из волос. Волна шелковистых волос рассыпалась по плечам, распространяя аромат сакуры.
- Иди же ко мне, бродяга! – выдохнул он и облизнул порозовевшие губы. – Победи меня и в этой схватке.
Мадараме-сенсей всегда учил его принимать вызов. Ну, конечно вряд ли Иккаку вот это самое имел ввиду, но тем не менее наказ есть наказ. Ренджи не надо было два раза просить. С глухим рычанием Абараи стиснул Бьякую в объятьях, накрывая его губы своими и бесцеремонно орудуя языком в аристократическом рту. Да, у капитана даже рот был аристократический. И зубы, и губы, и язык… переплелись между собой пряди волос, черные и алые.
-я… я не разочарую Вас, тайчо… - горячо прошептал Ренджи, на мгновение разорвав поцелуй, но тут же возобновив его. Одновременно с этим он срывал с капитана одежду, раскидывая ее по всему кабинету, чтобы если что, было уже обратно не надеть точно. Последним яростным движением он стащил с Кучики хакама, даже их не развязывая. И застыл в немом восхищении, не в силах отвести взгляда.
Кожа, такая белая, такая чистая, такая тонкая… как жемчуг! Бледные розоватые соски напоминали лепестки сакуры. И запах, этот одуряющее прекрасный запах, то ли цветущей вишни, то ли лаванды…
- Тайчо, вы… вы ох… прекрасны!
Да, он все таки смог изжить наследие 11го отряда, и не переговнял романтичность момента!
Внутри каждого аристократа живет распутный и темпераментный человек – и чем аристократ холоднее и неприступнее, тем жарче страсти внутри его души. Это такая же истина, как то, что Зараки Кенпачи не умеет читать.
Бьякуя чувствовал, что Ренджи каждым своим прикосновением пробуждает ото сна эту дремлющую сущность, жаждущую только одного – чтобы ее хорошенько поимели.
Заросший за много лет анус пульсировал от предвкушения, хотя до главного было еще далеко.
Наивные комплименты лейтенанта звучали как сладкая музыка их запретной любви.
- Я ждал тебя столько лет, - выдохнул Кучики, плавясь под грубыми и неосторожными лапами Абараи, его натруженными пальцами, сминающими его тело как бумагу. – И теперь не хочу ждать и минуты.
Алые, как кровь, длинные пряди волос лейтенанта щекотали белоснежную кожу аристократа, на которой расцветали пятна укусов и засосов. Должно быть, ему пригодится завтра шарф!
А вот как Ренджи будет объяснять окружающим, откуда у него на шее пятнышки от зубов…
- Ну же, возьми своего капитана! Я твоя вещь! – страстно прошептал Кучики, распластываясь на столе.
-Нет, мой капитан. – с придыханием ответил ему Ренджи, неожиданно твердо и решительно – вы – не вещь. Вы… сокровище. Мое сокровище!
Он тоже не желал ждать и снова приник к желанному трепещущему телу губами, оставляя на нем влажную дорожку поцелуев, от шеи к торсу и ниже. Все внутри лейтенанта содрогалось от предвкушения – и в то же время от страха. Да, разумеется, прожив все детство среди ублюдков с отсутствующими моральными принципами и проституток, юность – с человеком, у которого татуировка «69» на морде и первые годы службы – в самом отмороженном отряде Готея с озабоченными офицерами – конечно же, Ренджи оставался девственником. И теперь казалось, что это перст судьбы, что все это время он ждал Бьякуи – и только его! Наконец-то, дождался, и теперь подарит ему всего себя, без остатка.
Добравшись наконец до вожделенных бедер, Абараи вдохнул сладкий запах (да-да, даже там Бьякуя пах то ли сакурой, то ли лавандой) и аккуратно провел языком по его стволу, как будто касаясь святыни. А затем расслабил горло и тут же заглотил его целиком – пригодился руконгайский навык глотания початков кукурузы впрок. Вскоре голова Ренджи задвигалась так энергично, что был виден только его сосущий затылок.
Бьякуя как мог сдерживать стоны – ну хоть где-то же нужно не уронить честь семьи! Хотя с каждой секундой становилось все труднее и труднее. В паху уже зарождался могучий взрыв, и вожделение с каждой секундой захлестывало его.
Ренджи делал с ним невероятные вещи – разве можно было предположить, что он будет таким умелым? Кучики чувствовал, что уже ревнует его – ко всему его неведомому прошлому. Кто мог научить его этому? Слухи о нравах в одиннадцатом отряде ходили по всему Готею, да и одного взгляда на этих проходимцев хватало, чтобы понять – они все распущенные, беспринципные и кровожадные преступники! Чего только стоил офицер Аясегава, одним своим видом показывающий, что дает каждому, кто попросит, а тому кто не просит, сам предлагает и дает. И Мадараме с Зараки, что они могли сделать с его Ренджи, с его бедным юным Ренджи, который был тогда еще так доверчив?
Кучики вскинулся и застонал от ярости и боли – но эти крики тут же перешли в крики удовольствия, его пенис дрожал в бесстыжем и горячем рту лейтенанта, а когда тот отстранялся, оттягивая сверкающую слюну от набухшей головки, пенис робко затаивался, изнывая от жажды и словно боясь, что его сейчас бросят на произвол судьбы.
Сжатый сфинктер Бьякуи вел себя не менее развязно – весь пульсировал, да так рьяно, что иногда капитан чувствовал ,Как неуклонно превращается в собственный жаждущий анус.
Ренджи чувствовал себя как никогда на своем месте. Да, вот именно ради этого, он, должно быть, и прошел путь от простого руконгайского мальчишки до лейтенанта 6го отряда. Чтобы понять: его место здесь, на коленях, рядом с возлюбленным капитаном. Восхищаться им, дарить ему удовольствие, любить его… От этого осознания по телу прокатилась будоражащая волна удовольствия, и Абараи понял, что если прямо сейчас не перейдет к более решительным действиям, то его ствол просто разорвется от накопившейся страсти. Выпустив плоть Бьякуи изо рта, он облизал свои пальцы и осторожно ввел один из них в пульсирующее колечко мышц.
«тайчо… простите, что делаю Вам больно… но так лучше для нас обоих». Палец недолго был одинок в капитанском анусе. Скоро к нему присоединились его два юрких друга – средний и безымянный. Когда мышцы достаточно растянулись, Ренджи понял: сейчас или никогда.
- Можете потом делать со мной, что хотите, тайчо… - жарко прошептал Абараи – можете меня наказать, можете меня убить… но сейчас я познаю Вас, чего бы мне это не стоило.
Одним плавным, но в резким и поступательным движением Ренджи вошел в Бьякую, ворвался, сметая все преграды и препоны, и тут же начал двигаться, глухо порыкивая от удовольствия, ощущая сжимающую его жаркую тесноту.
Ренджи пронзил его тело своим горячим животворным копьем, и Бьякуя, неожиданно для себя, раскрыл ему свое жадное нутро, будто желавшее поглотить дерзкого мальчишку целиком. Теперь вместо самого хладнокровного капитана Готей 13 под простым руконгайским оборванцем бился в судорогах комок сладострастия.
Восхитительное ощущение заполненности сводило Бьякую с ума. Он царапал пальцами столешницу и извивался под лейтенантом змеей, и в ледяных когда-то глазах теперь пузырилась лава.
Налившиеся кровью губы шевелились и беззвучно повторяли одни и те же слова «Возьми меня, Ренджи, еще, сильнее!»
Безжалостный стержень буравил его нежное аристократическое тело, и по нему бегали огромные мурашки размером с банкай Комамуры.
Ему хотелось невероятного – чтобы Ренджи разорвал его напополам, чтобы убил и съел, лишь бы это наслаждение никогда не прекращалось.
Ах, где же он был так долго? Где они оба были?
Кучики не знал, сколько времени прошло – наверное, часа три. Жесткая столешница под спиной казалось мягким пуховым одеялом, а уж о том, чтобы устать, и речи не шло.
Он чувствовал, как приближается финиш. И не собирался себя сдерживать – стонал и выкрикивал имя любимого, наплевав на то. что их кто-то может услышать
В первые мгновения Ренджи боялся, что от его дерзких прикосновений Бьякуя может растаять, как прекрасный зимний сон – таким холодным, далеким и чистым ему всегда казался капитан. А все оказалось совсем не так, как представлял Абараи. Эти бесстыдные стоны, эти вызывающие позы заставляли краснеть даже его, бывалого руконгайца (который видел за свою жизнь целых полторы голых женщины и кучу голых мужчин, правда, только в бане). Но теперь смущаться и останавливаться было слишком поздно, тем более, что Кучики дарил ему неземное удовольствие. Ренджи двигал бедрами все быстрее, все яростнее, с каждым разом все глубже вколачиваясь в тесное жадное раскаленное нутро. Он рвался к финалу, как безумный, и в тот момент, когда наконец достиг момента блаженства, пика счастья, то запрокинул голову и торжествующе зарычал. Взметнулась в воздухе волна алых длинных волос, и Абараи, выгибая спину, излился в Бьякую, как будто хотел заполнить его собой, навсегда остаться в нем.
Да, после такого он не огорчился бы, даже если умер. Собрав остатки сил, Ренджи оперся руками о стол, нависая над капитаном и глядя на него, и томно и смущенно одновременно.
- Какой Вы оказались страстный… Кучики-тайчо… Вам хорошо? Или Ваш глупый лейтенант опять сделал что-то не так?
Он улыбнулся, запечатлевая на губах своего любовника мимолетный, но страстный поцелуй.
Что он там бормотал, маленький негодяй? Все ли хорошо? Нет, не все, ничего еще не закончилось – тело аристократа будто сошло с ума и требовало еще и еще. Бьякуя не дал фукутайчо даже опомниться и перевести дух, притянув его к себе и жадно целуя. Юное тело и горячий темперамент оправдали себя – Ренджи тотчас же вошел в него снова, и они слились в одно существо, содрогающееся от страсти и наслаждения, граничащего с безумием.
Казалось, это продолжалось вечно. Кучики испытал четыре оргазма и был жутко зол на себя, что обессилел физически – душа просто кричала о том, что он мог бы кончать с любимым еще и еще! Бесконечно!
Но в конце концов они были опустошены. Бьякуя разжал пальцы, которыми неистово царапал широкую спину Абараи, из ран сочилась кровь и капала на пол драгоценными темными рубинами.
- Ну что, фукутайчо, каково это – получить луну? – прошептал тайчо, вмиг возвращая себе привычный вид, лишь немного измененный распухшими от поцелуев губами.
То, что сначала показалось лишь спринтом, первой пробой сил, на поверку оказалось самым настоящим любовным марафоном. Но не зря в свое время Ренджи поклялся догнать и перегнять Бьякую. Вот и сейчас он не собирался отставать от капитана. Абараи раз за разом вбивался в это горячее, сладкое, податливое тело, не замечая, как кончает раз за разом. Он чувствовал себя не живым существом, а механизмом, безжалостным поршнем, созданным только для безудержного секса. Если бы в голове лейтенанта не царил туман страсти, он несомненно постыдился бы так безжалостно втискиваться в это нежное нутро, покрывать эту белоснежную шелковую кожу жестокими поцелуями и укусами. Но этого не происходило, более того, фукутайчо не замечал даже того, что его собственная спина давно уже была располосована до крови.
Но всему на этом свете суждено заканчиваться, рано или поздно. Содрогнувшись в муках последнего, самого оглушительного оргазма, Ренджи, обессилееный, осел на пол, опускаясь на колени и обнимая своего любовника за талию.
До слуха как сквозь ватную подушку донеслись слава Бьякуи. Абараи улыбнулся, глядя на капитана глазами, полными нежности и восхищения.
-Отныне вся моя жизнь будет посвящена тому, чтобы сохранить ее в своих руках, тайчо.