Я постоянно танцую, ногами топаю, Трясу головой, руками вот так вот делаю! Да, я немного ебнутый, люди пугаются, Особенно если в общественном транспорте.
Предыдущие части ЗДЕСЬ
Глава IV
Этьен и правда жил в довольно злачном районе новостроек. Робэр там плохо ориентировался, поэтому то и дело сворачивал не в ту сторону. Тома ругался и все повторял, что на метро они добрались бы быстрее. Коллекционер подземкой не пользовался уже черт знает сколько, поэтому все же предпочел личный транспорт, хоть и вспоминал периодически анекдот про Д’Артаньяна и арабов, который сожгли его лошадь в предместьях Парижа.
Дом, где находилась студия Лорана, было решительно невозможно отличить от стоящих неподалеку «коробок». Хорошо, что Тома знал адрес.
- Нам на последний этаж. Спорим, у них опять лифт скопытился? Постоянно что-то ломается, а что – никто не знает, даже ремонтники. На первом живет бабка, которая даже мне показалась старой. Говорит, это происки злых духов. Черт ее знает, может и правда. Старушенция – вылитая колдунья вуду.
Видимо, пожилой преподаватель уже не первый раз собирался в гости к ученику.
Дверь в студию была не заперта, и оттуда доносилась очень громкая музыка.
Jimmy Reptile and all his friends say they gonna be with you at the end
Burning records burning books, holy soldiers Nazi looks
Crocodile smiles just wait a while, till the TV Queen gets her make up clean
I've lived in filth I've lived in sin, and I still smell cleaner that the shit you're in!
Этьен Лоран стоял у холста высотой примерно с него самого, держа крупную кисть левой рукой. Правая, до локтя упакованная в гипс, покоилась на перевязи, сооруженной из первого попавшегося под руку, а именно – парочки связанных между собой бандан. Одет художник был в домашний халат, замызганный краской настолько, что опознать его изначальный цвет представлялось задачей невыполнимой. Рукав не надевался на гипс, поэтому верхняя часть халата болталась на поясе, и Этьен невольно щеголял голым торсом. Он громко и фальшиво подпевал несущемуся из динамиков голосу:
Holy smoke, holy smoke, plenty bad preachers for the Devil to stoke
Feed'em in feet first this is no joke, this is thirsty work making holy smoke!
- Smells good! – закончил юноша вместе с вокалистом, и только после этого заметил гостей.
- Тома, ты бы предупредил, что явишься с представителями вражеской коалиции! – Лоран, как и все хорошие знакомые профессора, обращался к нему запросто. - А то я даже не успел возвести баррикады и противотанковые ежи. – Правда, Этьен тут же расхохотался и махнул гипсом, приглашая войти.
Вся студия, как водится, представляла из себя одну большую комнату, даже кухня не была отгорожена – просто все, связанное с готовкой, сгруппировалось в одном углу. Там возился какой-то высокий тощий парень в длинных шортах дурацкой расцветки, растянутой маяке, лохматый и небритый, смешной и курносый. Только приглядевшись получше, Робэр признал молодого актера, который недавно дебютировал в главной роли у одного известного театрального режиссера, и очень понравился публике.
- Ваше счастье, что сегодня у меня кашеварит Николя. Он вечно готовит, как на роту, так что всем хватит. Кстати, что на обед-то?
- Ну, я кинул туда сосисок, картошки, и все, что осталось от овощей в этом проклятом доме. Зальем томатным соусом, и будем молиться, чтобы вышло вкусно. В крайнем случае, есть же пиво – с ним все сойдет!
Тома уже обосновался на диване у дальней стены и потребовал у Николя кофе, а вот Фурнье, признаться честно, не знал, куда приткнуться. Он даже в молодости крутился в компаниях пусть и богемных, но куда более рафинированных. Чтобы разрядить обстановку (хотя он, судя по всему, был единственным, кто чувствовал дискомфорт), Робэр задал вопрос:
- Как Ваша рука, Этьен?
- Пустое. У запястья что-то там треснуло. Врач сказал, и месяца не пройдет, как срастется без проблем. Оно на самом деле даже к лучшему. Я хоть закончу фон у больших картин, а то когда есть возможность взяться за что-нибудь пофилиграннее, мне вечно лень. Вон, опять же надо декорации для Николя и его друзей закончить…
Дальше пошел шумный и путаный разговор обо всем на свете, в котором принимали участие в основном Николя и Тома. Этьен слишком часто отвлекался на картину и продолжающий вопить из колонок рок, а коллекционер неожиданно для себя осознал, что больше не чувствует смущения, но и не испытывает особого желания поддерживать разговор. Ему просто нравилось находиться здесь и сейчас, пить дрянной растворимый кофе, смотреть на то, как работает Лоран. Вообще-то, его ждала вечерняя встреча на вернисаже с коллегами, да и Огюст был дома, но мужчина об этом попросту забыл.
Незаметно наступил вечер, и художник с актером вдруг куда-то засобирались.
- Я договорился с директором театра, мы сегодня ночью играем для своих, так, просто развлечься. Потом прямо в масках и костюмах пойдем гулять по ночным улицам, поздних туристов пугать. Вы с нами? – Николя спросил это таким тоном, как будто они с Робэром были знакомы уже много лет. Фурнье был уверен, что старик Тома засобирается восвояси, и хотел отговориться тем, что приятеля надо отвезти на машине. Но профессор взял и согласился. Стоило, конечно, выкинуть из головы блажь и отправиться домой, к Огюсту. Мальчик его ждет, завтра насыщенный рабочий день… об этом Робэр думал всю дорогу до театра, куда согласился доставить всех троих. Впрочем, не только об этом. Никак не удавалось прогнать из головы образ Этьена, скидывающего халат, чтобы переодеться. Какое красивое тело все же. А какие волосы… настоящий водопад, особенно когда просовывает голову в рубашку. Да уж, вот не хватало для полного счастья влюбиться в сумасшедшего гениального художника без будущего.
В театре этой ночью давали «Стойкого Принца» Кальдерона. Фурнье такой выбор удивил. Он думал, что едва ли тяжеловесные пьесы барокко способны заинтересовать молодежь. А оказалось совсем наоборот. Чувствовалось во всех этих вычурных странных костюмах, принужденных позах и витиеватых фразах нечто непередаваемо глэм-роковое. В целом же было как в сказке. Он сидел на первом ряду рядом с Этьеном, вдыхал запах пыльных кулис, старой ткани и самого художника, запах краски, табака и теплого молодого тела.
После спектакля, совсем уж глубокой ночью, молодежь засобиралась на прогулку. Тут Робэр и Тома были просто вынуждены их покинуть. Старикан, может, и хотел продолжить гулянку, да возраст не позволял.
- Месье Фурнье, теперь, когда вы стали соучастником нашей тайной ложи, мы будем требовать от вас подвигов во имя Прекрасного! – Молоденькая актриса, настолько же очаровательная, насколько и пьяная, прочно повисла на Николя, но обращалась к коллекционеру. – Когда же Париж уже протрет глаза, и мы увидим картины Этьена в лучших галереях города?
- Нет-нет-нет, абсолютно исключено! – художник был пьян ничуть не меньше своей приятельницы. – При всем уважении к месье Фурнье… - он подошел к Робэру совсем близко, сдвигая длинноносую маску набок – при таком раскладе все решат, будто выставка состоялась не потому, что я талантлив, а потом что господин коллекционер пленился моей... моими статями. Конечно, есть чем пленяться, но все же как-то предосудительно.
Наверное, пьяный Лоран этого не замечал вовсе, но произнося свою тираду, он стоял так близко от Робэра, что даже веди они разговоры на абсолютно невинные темы, мужчина все рано думал бы только о капельке пота, которая стекает от правого уха художника по шее за ворот рубашки.
Да, определенно, есть на что польститься. А вот смысла скрывать свой интерес, похоже, нет.
***
Не стоило рассказывать Огюсту о причинах позднего появления дома хотя бы ради собственного душевного спокойствия. Но Робэр не видел причин, по которым он, приходя в свой дом, должен кому-то врать, хотя ничего предосудительного не делал. В результате все опять вылилось в скандал, и только перспектива ранней утренней побудки заставила Фурнье замять разговор и пойти спать, хотя очень хотелось вышвырнуть юношу куда подальше. Коллекционер улегся в спальне, а Огюст остался сидеть в гостиной, сердито бормоча себе под нос нечто крайне нелицеприятное и угрожающее в адрес Этьена. Мужчина только плечами пожал – подобные нападки Лорану небось что слону дробина.
На следующий день не состоялась важная встреча – авиарейс клиента задержали из-за очередных антитеррористических проверок в «Хитроу». Робэр, не выспавшийся и раздражительный, пил кофе за столиком у себя в галерее. Человек пунктуальный и исполнительный, во многом даже перестраховщик, он терпеть не мог, когда вот так рушились планы, и потом, как правило, остаток дня не знал, чем себя занять.
Но в этот раз в кои-то веки в голову пришла занятная идея. Дело в том, что опаздывающий клиент был как раз не из ценителей современного искусства, а совсем наоборот. Он, конечно, предпочитал старинных мастеров, но если показать ему картины Этьена, кто знает, вдруг этот человек, несомненно, разбирающийся в вопросе, впечатлится и что-нибудь приобретет? Решено, раз уж освободилось время, надо съездить в студию к Лорану и присмотреть работы, по духу наиболее близкие Ренессансу. Какая-то часть разума Фурнье прекрасно понимала, что это все – лишь отговорки и поиск поводов еще раз встретиться с художником. Но он этого не стыдился.
Дверь, как и в прошлый раз, была не заперта, правда, музыка не играла, но из квартиры доносились какие-то шорохи. Робэр зашел и буквально лицом к лицу столкнулся с двумя здоровенными мужчинами не самой мирной наружности, которые явно никак не могли быть друзьями Этьена. А в студии, надо сказать, царил полный хаос. Разорванные холсты, как чистые, так и с картинами, разбросанные всюду кисти, краски и рамы, раздавленные тюбики, разлитый скипидар – сущее светопреставление. Фурнье еще не понял толком, что произошло, но уже делал шаг назад, к двери, одновременно нащупывая в кармане пиджака мобильный телефон. Но один из грабителей оказался куда как проворнее, и, подскочив к мужчине, от души врезал ему по носу. Хрустнул хрящ, и Робэр рухнул на пол.
Двое амбалов, видимо, решили, что коллекционер вырубился, потому как спокойно продолжили уничтожать все вокруг себя, одновременно с этим переговариваясь, нисколько не таясь. Но Фурнье был в сознании, хоть в глазах потемнело, а мир вокруг вертелся, как карусель. К счастью, голова у него была очень крепкая. И кровь из носа-то шла один раз в жизни – когда в детском саду об полку переносицей стукнулся. Сейчас все, конечно, было куда хуже, но мужчина мог слышать, о чем говорят подонки.
- Парни мне объяснили, почему в прошлый раз толком не справились, только руку сломали. Они-то думали, будет самый обычный доходяга-мазила. Огюст не предупредил их, что такой бугай вырулит.
Во рту у Робэра стало очень горько, и не от удара вовсе.
- Да все равно они обсосы, если трое на одного не справились. Ничего, сегодня вообще все должно быть тихо-мирно. Огюст сказал, что у них там в училище приблуда какая-то, типа экзамена. Так что раньше указанного времени не вернется.
- Но все равно, давай не будем телепаться, а? Меня цыпочки в баре ждут. А что тут еще делать-то, один хрен поджигать будем, не все ли равно, сколько мы сломали?
- И то верно. Я считаю, загорится быстро. Че с этим мужиком делать будем? Мокрухи нам не надо.
- Щаа.
Один из бандитов недобро хохотнул и, подойдя к Фурнье, вылил ему на голову грязную воду из банки, в которой Этьен, судя по всему, мыл кисти, а потом пнул под ребра. Робэр застонал и приподнялся.
- Во, прочухался. Мужик, вали отсюда, а то скоро ух как жарко станет.
Чиркнула спичка, и они ушли.
Коллекционеру казалось, что он действует так же быстро, как обычно, но на деле он двигался медленно, пошатываясь. Первым делом мужчина, конечно, вызвал пожарных, а потом понял, что совершил ошибку. Начни он сразу тушить огонь, возможно, ему бы это и удалось. Теперь же пламя успело заняться, потихоньку переползая на холсты и…
- О господи… - проговорил Робэр одними губами. Краски. Растворитель. Тут же сейчас все вспыхнет, как свечка!
Но он не мог уйти просто так. Он должен спасти хоть что-то из того, что не испортили уроды. Борясь с тошнотой и головной болью, Фурнье заковылял по студии, хватая все, что было относительно в целости и сохранности, при этом умещаясь у него в руках.
На улице заголосили сирены. Становилось жарковато. Мужчина вывалился из квартиры, спустился на этаж ниже, собираясь звонить во все двери, но в этом не было надобности, соседи и так вышли, почувствовав запах гари. Тогда он продолжил спускаться, ничего не видя перед собой из-за холстов, все быстрее и быстрее, а потом столкнулся с Этьеном, который поднимался вверх, несмотря на протестующие вопли пытающегося удержать его пожарника.
Они оба упали и покатились по ступенькам, чуть не сбив с ног бригаду службы спасения. Робэр тихо стонал, Лоран же, наоборот, вскрикнул резко и громко – видать, упал на сломанную руку. Кто-то, пробираясь наверх, задел голову Фурнье ногой, и он, похоже ,все-таки вырубился на пару минут, потому что очнулся, когда Этьен уже вытаскивал его из подъезда. Забавно, но холстов мужчина при этом так и не выпустил из рук.
- Вашу мать… вашу мать… - это были единственные приличные слова из всей длинной тирады, которую художник, не переставая, цедил сквозь зубы.
Квартиру потушили быстро, нижние этажи, конечно, залило, но пожар на них хотя бы не перекинулся. Внутри студии, понятное дело, сгорело все.
- Я виноват… черт возьми, я так виноват… я хватал что попало, я вообще не соображал. Надо было другое брать. – бормотал Робэр, закутавшись в одеяло и дожидаясь, когда полицейский будет брать у него показания. Следователь, тем временем, пытался хоть чего-то добиться от Этьена, но это явно была не самая лучшая идея: здоровый сильный парень, обычно такой несгибаемый и неунывающий, плакал как ребенок, повторяя названия своих картин с такой нежностью, как будто это были его безвременно погибшие родственники. Фурнье усилием воли заставил себя встать и откинуть одеяло, сжать покрепче зубы, чтобы не стучали, и подойти к нему.
- Месье, Вы же видите, мальчик не в себе. Художники, такой народ, сами понимаете… - коллекционер положил руки на плечи Лорану, демонстрируя все спокойствие и всю выдержку, на которые в данный момент был способен. – К тому же, его все равно не было в квартире, когда начался пожар. А мне есть о чем Вам рассказать.
Извините за провис, но мне по-прежнему очень интересно, что скажут читатели =)
Глава IV
Этьен и правда жил в довольно злачном районе новостроек. Робэр там плохо ориентировался, поэтому то и дело сворачивал не в ту сторону. Тома ругался и все повторял, что на метро они добрались бы быстрее. Коллекционер подземкой не пользовался уже черт знает сколько, поэтому все же предпочел личный транспорт, хоть и вспоминал периодически анекдот про Д’Артаньяна и арабов, который сожгли его лошадь в предместьях Парижа.
Дом, где находилась студия Лорана, было решительно невозможно отличить от стоящих неподалеку «коробок». Хорошо, что Тома знал адрес.
- Нам на последний этаж. Спорим, у них опять лифт скопытился? Постоянно что-то ломается, а что – никто не знает, даже ремонтники. На первом живет бабка, которая даже мне показалась старой. Говорит, это происки злых духов. Черт ее знает, может и правда. Старушенция – вылитая колдунья вуду.
Видимо, пожилой преподаватель уже не первый раз собирался в гости к ученику.
Дверь в студию была не заперта, и оттуда доносилась очень громкая музыка.
Jimmy Reptile and all his friends say they gonna be with you at the end
Burning records burning books, holy soldiers Nazi looks
Crocodile smiles just wait a while, till the TV Queen gets her make up clean
I've lived in filth I've lived in sin, and I still smell cleaner that the shit you're in!
Этьен Лоран стоял у холста высотой примерно с него самого, держа крупную кисть левой рукой. Правая, до локтя упакованная в гипс, покоилась на перевязи, сооруженной из первого попавшегося под руку, а именно – парочки связанных между собой бандан. Одет художник был в домашний халат, замызганный краской настолько, что опознать его изначальный цвет представлялось задачей невыполнимой. Рукав не надевался на гипс, поэтому верхняя часть халата болталась на поясе, и Этьен невольно щеголял голым торсом. Он громко и фальшиво подпевал несущемуся из динамиков голосу:
Holy smoke, holy smoke, plenty bad preachers for the Devil to stoke
Feed'em in feet first this is no joke, this is thirsty work making holy smoke!
- Smells good! – закончил юноша вместе с вокалистом, и только после этого заметил гостей.
- Тома, ты бы предупредил, что явишься с представителями вражеской коалиции! – Лоран, как и все хорошие знакомые профессора, обращался к нему запросто. - А то я даже не успел возвести баррикады и противотанковые ежи. – Правда, Этьен тут же расхохотался и махнул гипсом, приглашая войти.
Вся студия, как водится, представляла из себя одну большую комнату, даже кухня не была отгорожена – просто все, связанное с готовкой, сгруппировалось в одном углу. Там возился какой-то высокий тощий парень в длинных шортах дурацкой расцветки, растянутой маяке, лохматый и небритый, смешной и курносый. Только приглядевшись получше, Робэр признал молодого актера, который недавно дебютировал в главной роли у одного известного театрального режиссера, и очень понравился публике.
- Ваше счастье, что сегодня у меня кашеварит Николя. Он вечно готовит, как на роту, так что всем хватит. Кстати, что на обед-то?
- Ну, я кинул туда сосисок, картошки, и все, что осталось от овощей в этом проклятом доме. Зальем томатным соусом, и будем молиться, чтобы вышло вкусно. В крайнем случае, есть же пиво – с ним все сойдет!
Тома уже обосновался на диване у дальней стены и потребовал у Николя кофе, а вот Фурнье, признаться честно, не знал, куда приткнуться. Он даже в молодости крутился в компаниях пусть и богемных, но куда более рафинированных. Чтобы разрядить обстановку (хотя он, судя по всему, был единственным, кто чувствовал дискомфорт), Робэр задал вопрос:
- Как Ваша рука, Этьен?
- Пустое. У запястья что-то там треснуло. Врач сказал, и месяца не пройдет, как срастется без проблем. Оно на самом деле даже к лучшему. Я хоть закончу фон у больших картин, а то когда есть возможность взяться за что-нибудь пофилиграннее, мне вечно лень. Вон, опять же надо декорации для Николя и его друзей закончить…
Дальше пошел шумный и путаный разговор обо всем на свете, в котором принимали участие в основном Николя и Тома. Этьен слишком часто отвлекался на картину и продолжающий вопить из колонок рок, а коллекционер неожиданно для себя осознал, что больше не чувствует смущения, но и не испытывает особого желания поддерживать разговор. Ему просто нравилось находиться здесь и сейчас, пить дрянной растворимый кофе, смотреть на то, как работает Лоран. Вообще-то, его ждала вечерняя встреча на вернисаже с коллегами, да и Огюст был дома, но мужчина об этом попросту забыл.
Незаметно наступил вечер, и художник с актером вдруг куда-то засобирались.
- Я договорился с директором театра, мы сегодня ночью играем для своих, так, просто развлечься. Потом прямо в масках и костюмах пойдем гулять по ночным улицам, поздних туристов пугать. Вы с нами? – Николя спросил это таким тоном, как будто они с Робэром были знакомы уже много лет. Фурнье был уверен, что старик Тома засобирается восвояси, и хотел отговориться тем, что приятеля надо отвезти на машине. Но профессор взял и согласился. Стоило, конечно, выкинуть из головы блажь и отправиться домой, к Огюсту. Мальчик его ждет, завтра насыщенный рабочий день… об этом Робэр думал всю дорогу до театра, куда согласился доставить всех троих. Впрочем, не только об этом. Никак не удавалось прогнать из головы образ Этьена, скидывающего халат, чтобы переодеться. Какое красивое тело все же. А какие волосы… настоящий водопад, особенно когда просовывает голову в рубашку. Да уж, вот не хватало для полного счастья влюбиться в сумасшедшего гениального художника без будущего.
В театре этой ночью давали «Стойкого Принца» Кальдерона. Фурнье такой выбор удивил. Он думал, что едва ли тяжеловесные пьесы барокко способны заинтересовать молодежь. А оказалось совсем наоборот. Чувствовалось во всех этих вычурных странных костюмах, принужденных позах и витиеватых фразах нечто непередаваемо глэм-роковое. В целом же было как в сказке. Он сидел на первом ряду рядом с Этьеном, вдыхал запах пыльных кулис, старой ткани и самого художника, запах краски, табака и теплого молодого тела.
После спектакля, совсем уж глубокой ночью, молодежь засобиралась на прогулку. Тут Робэр и Тома были просто вынуждены их покинуть. Старикан, может, и хотел продолжить гулянку, да возраст не позволял.
- Месье Фурнье, теперь, когда вы стали соучастником нашей тайной ложи, мы будем требовать от вас подвигов во имя Прекрасного! – Молоденькая актриса, настолько же очаровательная, насколько и пьяная, прочно повисла на Николя, но обращалась к коллекционеру. – Когда же Париж уже протрет глаза, и мы увидим картины Этьена в лучших галереях города?
- Нет-нет-нет, абсолютно исключено! – художник был пьян ничуть не меньше своей приятельницы. – При всем уважении к месье Фурнье… - он подошел к Робэру совсем близко, сдвигая длинноносую маску набок – при таком раскладе все решат, будто выставка состоялась не потому, что я талантлив, а потом что господин коллекционер пленился моей... моими статями. Конечно, есть чем пленяться, но все же как-то предосудительно.
Наверное, пьяный Лоран этого не замечал вовсе, но произнося свою тираду, он стоял так близко от Робэра, что даже веди они разговоры на абсолютно невинные темы, мужчина все рано думал бы только о капельке пота, которая стекает от правого уха художника по шее за ворот рубашки.
Да, определенно, есть на что польститься. А вот смысла скрывать свой интерес, похоже, нет.
***
Не стоило рассказывать Огюсту о причинах позднего появления дома хотя бы ради собственного душевного спокойствия. Но Робэр не видел причин, по которым он, приходя в свой дом, должен кому-то врать, хотя ничего предосудительного не делал. В результате все опять вылилось в скандал, и только перспектива ранней утренней побудки заставила Фурнье замять разговор и пойти спать, хотя очень хотелось вышвырнуть юношу куда подальше. Коллекционер улегся в спальне, а Огюст остался сидеть в гостиной, сердито бормоча себе под нос нечто крайне нелицеприятное и угрожающее в адрес Этьена. Мужчина только плечами пожал – подобные нападки Лорану небось что слону дробина.
На следующий день не состоялась важная встреча – авиарейс клиента задержали из-за очередных антитеррористических проверок в «Хитроу». Робэр, не выспавшийся и раздражительный, пил кофе за столиком у себя в галерее. Человек пунктуальный и исполнительный, во многом даже перестраховщик, он терпеть не мог, когда вот так рушились планы, и потом, как правило, остаток дня не знал, чем себя занять.
Но в этот раз в кои-то веки в голову пришла занятная идея. Дело в том, что опаздывающий клиент был как раз не из ценителей современного искусства, а совсем наоборот. Он, конечно, предпочитал старинных мастеров, но если показать ему картины Этьена, кто знает, вдруг этот человек, несомненно, разбирающийся в вопросе, впечатлится и что-нибудь приобретет? Решено, раз уж освободилось время, надо съездить в студию к Лорану и присмотреть работы, по духу наиболее близкие Ренессансу. Какая-то часть разума Фурнье прекрасно понимала, что это все – лишь отговорки и поиск поводов еще раз встретиться с художником. Но он этого не стыдился.
Дверь, как и в прошлый раз, была не заперта, правда, музыка не играла, но из квартиры доносились какие-то шорохи. Робэр зашел и буквально лицом к лицу столкнулся с двумя здоровенными мужчинами не самой мирной наружности, которые явно никак не могли быть друзьями Этьена. А в студии, надо сказать, царил полный хаос. Разорванные холсты, как чистые, так и с картинами, разбросанные всюду кисти, краски и рамы, раздавленные тюбики, разлитый скипидар – сущее светопреставление. Фурнье еще не понял толком, что произошло, но уже делал шаг назад, к двери, одновременно нащупывая в кармане пиджака мобильный телефон. Но один из грабителей оказался куда как проворнее, и, подскочив к мужчине, от души врезал ему по носу. Хрустнул хрящ, и Робэр рухнул на пол.
Двое амбалов, видимо, решили, что коллекционер вырубился, потому как спокойно продолжили уничтожать все вокруг себя, одновременно с этим переговариваясь, нисколько не таясь. Но Фурнье был в сознании, хоть в глазах потемнело, а мир вокруг вертелся, как карусель. К счастью, голова у него была очень крепкая. И кровь из носа-то шла один раз в жизни – когда в детском саду об полку переносицей стукнулся. Сейчас все, конечно, было куда хуже, но мужчина мог слышать, о чем говорят подонки.
- Парни мне объяснили, почему в прошлый раз толком не справились, только руку сломали. Они-то думали, будет самый обычный доходяга-мазила. Огюст не предупредил их, что такой бугай вырулит.
Во рту у Робэра стало очень горько, и не от удара вовсе.
- Да все равно они обсосы, если трое на одного не справились. Ничего, сегодня вообще все должно быть тихо-мирно. Огюст сказал, что у них там в училище приблуда какая-то, типа экзамена. Так что раньше указанного времени не вернется.
- Но все равно, давай не будем телепаться, а? Меня цыпочки в баре ждут. А что тут еще делать-то, один хрен поджигать будем, не все ли равно, сколько мы сломали?
- И то верно. Я считаю, загорится быстро. Че с этим мужиком делать будем? Мокрухи нам не надо.
- Щаа.
Один из бандитов недобро хохотнул и, подойдя к Фурнье, вылил ему на голову грязную воду из банки, в которой Этьен, судя по всему, мыл кисти, а потом пнул под ребра. Робэр застонал и приподнялся.
- Во, прочухался. Мужик, вали отсюда, а то скоро ух как жарко станет.
Чиркнула спичка, и они ушли.
Коллекционеру казалось, что он действует так же быстро, как обычно, но на деле он двигался медленно, пошатываясь. Первым делом мужчина, конечно, вызвал пожарных, а потом понял, что совершил ошибку. Начни он сразу тушить огонь, возможно, ему бы это и удалось. Теперь же пламя успело заняться, потихоньку переползая на холсты и…
- О господи… - проговорил Робэр одними губами. Краски. Растворитель. Тут же сейчас все вспыхнет, как свечка!
Но он не мог уйти просто так. Он должен спасти хоть что-то из того, что не испортили уроды. Борясь с тошнотой и головной болью, Фурнье заковылял по студии, хватая все, что было относительно в целости и сохранности, при этом умещаясь у него в руках.
На улице заголосили сирены. Становилось жарковато. Мужчина вывалился из квартиры, спустился на этаж ниже, собираясь звонить во все двери, но в этом не было надобности, соседи и так вышли, почувствовав запах гари. Тогда он продолжил спускаться, ничего не видя перед собой из-за холстов, все быстрее и быстрее, а потом столкнулся с Этьеном, который поднимался вверх, несмотря на протестующие вопли пытающегося удержать его пожарника.
Они оба упали и покатились по ступенькам, чуть не сбив с ног бригаду службы спасения. Робэр тихо стонал, Лоран же, наоборот, вскрикнул резко и громко – видать, упал на сломанную руку. Кто-то, пробираясь наверх, задел голову Фурнье ногой, и он, похоже ,все-таки вырубился на пару минут, потому что очнулся, когда Этьен уже вытаскивал его из подъезда. Забавно, но холстов мужчина при этом так и не выпустил из рук.
- Вашу мать… вашу мать… - это были единственные приличные слова из всей длинной тирады, которую художник, не переставая, цедил сквозь зубы.
Квартиру потушили быстро, нижние этажи, конечно, залило, но пожар на них хотя бы не перекинулся. Внутри студии, понятное дело, сгорело все.
- Я виноват… черт возьми, я так виноват… я хватал что попало, я вообще не соображал. Надо было другое брать. – бормотал Робэр, закутавшись в одеяло и дожидаясь, когда полицейский будет брать у него показания. Следователь, тем временем, пытался хоть чего-то добиться от Этьена, но это явно была не самая лучшая идея: здоровый сильный парень, обычно такой несгибаемый и неунывающий, плакал как ребенок, повторяя названия своих картин с такой нежностью, как будто это были его безвременно погибшие родственники. Фурнье усилием воли заставил себя встать и откинуть одеяло, сжать покрепче зубы, чтобы не стучали, и подойти к нему.
- Месье, Вы же видите, мальчик не в себе. Художники, такой народ, сами понимаете… - коллекционер положил руки на плечи Лорану, демонстрируя все спокойствие и всю выдержку, на которые в данный момент был способен. – К тому же, его все равно не было в квартире, когда начался пожар. А мне есть о чем Вам рассказать.
Извините за провис, но мне по-прежнему очень интересно, что скажут читатели =)
@темы: книги, оридж, Do the rock, save the whales!, Человек эпохи Возрождения, good boys never win
-
-
25.05.2010 в 20:52-
-
25.05.2010 в 22:11-
-
26.05.2010 в 00:18Оно на самом деле даже к лучшему. Я хоть закончу фон у больших картин, а то когда есть возможность взяться за что-нибудь пофилиграннее, мне вечно лень. Вон, опять же надо декорации для Николя и его друзей закончить…
Ар-аррр, как я люблю Этьена! И как мне знаком ход его мыслей
-
-
26.05.2010 в 01:20-
-
26.05.2010 в 07:00-
-
28.05.2010 в 16:15это прекрасно, друг) ты большой молодец
-
-
05.06.2010 в 12:54